«Ну, Хузайма дает! Не ожидал».
Наверное, имам хотел доказать Сергею, что все зависит от его поведения. Если он будет послушным, то и к нему будут относиться соответственно.
В тарелке была остывшая гороховая каша с острыми специями, в разных районах Ирака она называлось по-разному, но везде была неизменно популярна.
Часть водки Сергей извел на растирание рук, от этого они заболели еще сильнее, но кровообращение улучшилось настолько, что он с трудом, но смог держать бутылку одной рукой.
Остальную водку он выпил в два приема и с удовольствием закусил холодной и острой гороховой кашей. Когда начал есть, то вспомнил, что не ел уже более суток.
После еды и выпивки руки успокоились, напряжение частично снялось, и Сергей провалился в глубокий, но беспокойный сон. Ему снилось, будто он едет на каком-то автомобиле по крутому каменистому склону, отчаянно жмет на педаль тормоза, но машина продолжает набирать скорость. Справа сидит Хузайма и, размахивая у него перед лицом пистолетом, который каким-то неведомым образом превращается то в автомат Калашникова, то в ПЗРК, то в длинный изогнутый нож, кричит истошным голосом:
– В Басру! Сворачивай в Басру! В Басру, я сказал, или я отрежу тебе голову!
Потом на дороге возникает огромная скала, которую невозможно объехать, Сергей кричит и просыпается. Сворачивается клубком на жестком топчане и, дрожа от холода, снова проваливается в сон, и все повторяется снова и снова.
Хемптон сидел на корме роскошной яхты шейха Хамида и, потягивая легкий коктейль, осматривал часть города, прилегающую к порту.
Взгляд его остановился на минарете мечети, возвышавшейся над городом. С этого минарета предполагалось вести видеосъемку уничтожения «Урала», и эта миссия возлагалась на Элеонор – племянницу Хемптона, до сих пор не прибывшую в город, что немного начало волновать дядю.
С минарета отлично просматривался не только порт, но и значительная часть набережной со светлым двухэтажным зданием речного вокзала и бесчисленным количеством катеров и лодок, пришвартованных прямо к берегу. Высокий каменный забор мечети спускался прямо к воде.
Яхта, на корме которой находился сейчас Хемптон, а внизу, в кают-компании, шейх Хамид и Бенсон, стояла особняком, немного ниже по течению и в нескольких десятках метров от берега, в любой момент готовая сняться с якоря и уйти в залив. Для этого было достаточно, как обратил внимание Хемптон, жеста или даже просто взгляда шейха. Шейх практически не разговаривал со слугами, они понимали его, казалось, по глазам и безошибочно выполняли все его желания. Вышколенность слуг поражала Хемптона и вызывала чувство, отдаленно напоминающее зависть. Он понимал, что у него никогда не будет таких слуг, сколько б денег у него ни было, для этого надо быть как минимум шейхом. Но Хемптон и не хотел быть шейхом, он не любил Восток. Если бы не дела, он не остался бы здесь и лишней секунды.