— Не обязательно быть везде и всегда, — ответил парень и поглядел на Веру насмешливо. — Я видел картины. В альбомах у себя дома. Моне, Сислей, Жан Беро.
Вера не помнила, кто такой Жан Беро и что он написал.
— Ты где-нибудь учился? — спросила Вера после паузы.
— В радиотехническом техникуме, — сказал парень. — У нас в городке выбор учебных заведений меньше, чем в Москве.
Вера загасила сигарету и встала:
— Мне пора.
— Иди сюда, — сказал парень, — на минутку! — Он пошарил рукой на полке и поманил ее на крыльцо. Вера вышла. Чистое весеннее небо леденело, покрываясь густой синей краской. Полная луна уже вышла и повисла над домом, над самой трубой. Капли, случайно упавшие на веранду, застыли и превратились в маленькие ледяные озерки.
— Держи! — сказал парень и сунул ей в руку тоненькую шершавую палочку, чиркнул спичкой.
— Что это? — Вера в сумерках не могла разглядеть.
— Фейерверк в твою честь! — улыбнулся парень, и в ту же секунду Вера поняла и вытянула вперед руку, соединив свою палочку с его, высоко подняв ее, будто шпагу, на манер мушкетерского приветствия. И тут же зажегся в ее руке серебряный фонтанчик бенгальского огня, а потом и второй фонтан у него в руках. И два огня горели над их головами на фоне синих сумерек и сугробов с зажженными светильниками в Верину честь. И все это великолепие сияло почти целую минуту, волшебную минуту, подобной которой никогда не было в Вериной уже состоявшейся длинной жизни. Бенгальский огонь рассыпался в воздухе горячими искрами, нежно покалывал ее незащищенную кожу, и какой-то другой, странный огонь разливался по ее руке, но ее телу, вызывая непонятную, неприятную дрожь. Вот огонь кончился, и от палочек пошел вверх тоненькой струйкой сизый дым. Вера взглянула на парня, он не отрываясь, спокойно и странно, смотрел на нее, будто хотел запомнить черты ее лица, чтобы потом их зарисовать.
— Больно! Обожгла, наверное! — поморщилась Вера и потерла запястье.
Парень взял ее руку, подул, посмотрел и осторожно поцеловал место ожога.
— Теперь быстро заживет.
— Уже прошло. — Вера смущенно отняла руку и положила свою палочку на перила. — Спасибо за фейерверк.
В молчании она вернулась в дом, надела шубку, сапожки, отыскала Ниночку, расцеловала ее, заглянула в баню, попрощалась там наскоро с теткой, взяла свою сумку и побежала к дороге. На парня она больше не смотрела, но видела краем глаза, что он все стоит на крыльце и смотрит в ее сторону. Захлопывая за собой калитку, Вера последний раз окинула взглядом расчищенные дорожки, темнеющий куст можжевельника, хорошо слепленного Деда Мороза в красном тулупе и горящие в ее честь фонари из пластиковых бутылок. Она хотела это запомнить. Никакая Испания, никакой Египет, где Вера была в туристических поездках, не могли сравниться с трогательной простотой русского зимнего дачного пейзажа. А уж что творилось в ее душе, Вера и сама не могла понять.