— Яблоко от яблони недалеко катится! А если бы на площадку вышел кто покурить? — сказал ей майор, увидев, что она обрела способность соображать. — Из-за какой-то царапины столько дел натворили, чуть подъезд не взорвали!
— Из-за какой царапины? — не поняла она.
— А сын-то вам что, не объяснил?! Перепугал все отделение насмерть! Тот парень, в которого он стрелял, конечно, сам виноват, но ваш-то интеллигент тоже как поступил! Никому ничего не сказал, самовольно ушел с поста, заявился в казарму и давай палить! Прострелил тому молодцу щеку, тот грохнулся в обморок, а этот пустился в бега!
Сын сказал:
— Мама, значит, я не убил!
— Собирайся! — сказал майор. — Жертву твоей глупости я отправил в госпиталь, через два дня будет здоров. А ты до утра должен вернуться в часть. Тогда замнем дело.
— Собирайся, сыночек! — заплакала мать. — Прости меня, мальчик мой, за то помрачение, что нашло на меня! Но я думала, пусть лучше мы вместе…
— Поскорее! — сказал майор. Она стала совать ему деньги, но он отодвинул одним движением ее руку, взял сумку, что она приготовила сыну, и вышел из комнаты. — Двадцать секунд жду на лестнице!
Она еще успела, прежде чем за ними закрылась входная дверь, угостить двух солдат яблоками, перецеловать сына в щеки, шею, руки, затылок и крикнуть майору:
— Так что ж теперь ему будет? Как мне узнать?
— Подъезжайте к концу недели, там будет видно, — сказал майор.
К концу недели сына в учебке уже не было, а через полтора месяца от него пришло первое письмо. Из Чечни.
За то время, что он воевал, «Красные рыбы» побывали во Франции, Испании, Петербурге и Минске и вернулись в Москву. Их вывесили на прежнее место, и мать снова пришла посидеть на знакомой скамейке.
— Как дела? — поинтересовалась все та же дежурная.
— Осталось сорок пять дней, — коротко ответила мать и постучала по дереву.
— Господи, дай-то Бог! — перекрестилась знакомая.
Когда сын написал, что демобилизуется в срок, мать начала строить планы. Она носила его картины специалистам, они отзывались о них положительно. Она берегла каждую копейку, думала, мечтала, как будет откармливать его лучшими продуктами, отпаивать соками. Она вымыла окна, хотела переклеить обои, но мечтала, что сын сможет выбрать их сам, Весна билась в окна сиренью, шли дожди, их сменяло буйное солнце, студенты собирались на сессию, мать ждала. Она не теряла времени даром. Она обивала пороги, она выяснила все льготы, она добилась, чтобы его картину вывесили в выставочном зале на Кузнецком мосту. Она ждала и боялась непоправимого.
Телеграмма пришла поздно вечером. «Еду с Катей. Встречай». И она полетела на вокзал. Но сына не встретила. То есть не увидела. Она его не узнала. Это они с Катей сами подошли к ней. Он стад по-другому ходить, сильно вырос, раздался в плечах, загорел и через два слова ругался матом.