После того как они подкрепились, он снова потащил ее в кровать.
Карла проснулась распростертой сверху на Хавьере, который лениво играл с волосами. Ее сердце забилось от восторга, когда она вспомнила события прошлой ночи. Но в то же время у Карлы было неспокойно на душе.
Утро в Майами трехлетней давности теперь казалось просто ужасным, и Карла не сомневалась, что Хавьер сейчас думает о том же.
– Я хочу забыть то, что случилось между нами три года назад. Точнее, не забыть, а объяснить.
– Я тебя слушаю, – настороженно ответил Хавьер.
– Та неделя в Майами была особенной, потому что впервые с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет, меня выпустили на свободу, ведь после того, как меня приняли в международную школу фигурного катания, моя жизнь мне не принадлежала.
– Мне казалось, тебе нравилось то, чем ты занимаешься, – нахмурился он.
– Нравится и сейчас. Это единственное, в чем я преуспела. Но так тяжело любить что-то, зная, что без этого ты ничего собой не представляешь.
– Ничего? О чем ты?
– Если бы я не была фигуристкой, то кем бы я стала?
– Кем угодно. Ты единственная ставишь себе ограничения.
– В том-то и дело. Я не хочу другого, но мне никогда не давали выбора попробовать что-то еще. Понимаешь, о чем я?
– Да. Но при чем здесь то, что случилось три года назад?
– Отец не хотел, чтобы я летела в Нью-Йорк с Марией и Драко. Он хотел, чтобы я, как обычно, вернулась в Тоскану и оставалась с ним на протяжении этих двух недель отдыха. Мы ужасно поругались, я отказалась послушаться его. Но каждую минуту я была вне себя от страха, что он может сделать.
– Он бил тебя? – возмутился Хавьер.
– Нет… Но у него были другие методы наказания.
Хавьер поменялся с Карлой местами и навис над ней.
– И какие же?
– Отец мог заставить тренера увеличить нагрузки или без моего ведома одолжить мою любимую лошадь соседской девочке на целое лето.
– Он демонстрировал тебе, кто управляет ситуацией.
– Да. Три года назад мне исполнился двадцать один год. И я бросила ему вызов, взяв двухнедельный отпуск, не посоветовавшись с ним. Кроме того, позвонила своей матери и умоляла ее поговорить с ним… – Карла запнулась, на ее глазах заблестели слезы.
Хавьер успокаивающе провел пальцем по ее щеке.
– И что он сделал?
– Он позвонил, когда я была на твоей вечеринке, и сказал, что разочаровался во мне. И что я не должна была впутывать маму в наши жизни снова.
– Снова?
– Она ушла, когда мне было десять лет. В девять я выиграла региональный чемпионат, и меня пригласили в национальную сборную. Мама считала, что я слишком маленькая для таких интенсивных тренировок. Отец не соглашался с ней. Они воевали по этому поводу целый год. Отец никогда не поднимал руку на маму, но мне казалось, что он был близок к этому. За неделю до того, как уйти, она плакала каждую ночь. Когда мама сказала, что покидает нас, я была разбита, но вместе с тем почувствовала облегчение.