- Они знают, что ты пропускаешь занятия?
Девушка промолчала, но по тому, как щеки ее покраснели, понял, что нет.
- Ну, говори же, я слушаю, - начал терять терпение и излишне резко обратился к ней.
Было видно, что Соловьева борется с собой. Пальцы, сжимающие ткань джинс, побелели от напряжения, и я с точностью распознал тот миг, когда она сдалась.
Девушка начала говорить. Рассказывала все быстро, сбивчиво, не смотря на меня. То, что случилось с ее дедом, как после этого все полетело с ног на голову в ее жизни. Как и предполагал, днем она работала, сначала думая, что все наладится само собой, и она сможет вернуться к учебе. Но с каждым днем ее затягивало все глубже и глубже.
Голос студентки был лишён каких-либо эмоций. Но я видел, как тяжело ей дается это видимое спокойствие. Ни разу не перебил, давая выговориться. И в этот момент испытал что-то сродни облегчению. Теперь я знал причину, но мне не было ясно одно. Почему она не пришла в деканат, черт, могла бы принести справку о болезни деда, комитет был бы лоялен. Почему студенты вечно тянут все до последнего? Они верят, что за них кто-то решит их проблемы? Мне хотелось все это высказать девушке, не скупясь в выражениях, не щадя. Но вместо этого я задал один лишь вопрос.
- Почему ты не взяла академ?
Соловьева посмотрела на меня и затравленно улыбнулась. От её улыбки я замер, сам не заметив, что, не отрываясь, смотрю на её губы.
- Не думала, что все зайдет так далеко.
Я рассматривал ее, обдумывая, как поступить. А она красивая, эта девушка. Было в ней что-то, что приковывало мой взгляд, и я забывал, кто сидит передо мной. Такая молодая, свежая. Вся жизнь впереди, которую она может так легко пустить под откос.
От этих мыслей резко встал и направился к окну, встав к студентке спиной.
- Тебе надо перейти на вечернее. С долгами помогу.
Я и сам не понимал, что заставило меня сказать это. Почему именно ее ситуация проблема затронула что-то в моей душе. Я наслушался и более душещипательных историй от студентов. Местами правдивых, а порой просто с целью разжалобить и выторговать хорошее отношение. Но Соловьева… Она ничего этого не делала. Не играла на жалость, не просила о снисхождении. Мне даже показалось, что она смирилась. И это, черт возьми, приводило меня просто в ярость.
Повернулся к девушке. Она сидела, смотря на меня расширенными глазами, словно я сказал что-то из разряда фантастики.
- Ну, так что? - приподнял вопросительно бровь и прислонился к подоконнику, сложив руки на груди.
- Но я бы могла сдать все хвосты… - начала она, но я резко перебил.