Я, правда, пыталась не засмеяться, пока Маша все это говорила. Но смех, рвущийся наружу, невозможно заглушить.
- О, боже, Маня! Прекрати! – отсмеявшись, кое-как прохрипела в трубку, - прекрати читать свои любовные романы. Вернись к реальности! На столе неудобно! И чтобы ты знала, у него в кабинете есть мягкий диван.
- Иди к черту, Леся! - беззлобно огрызнулась подруга и повесила трубку.
Улыбка тут же сошла у меня с лица. Как только Маша узнала о том, что Громов предложил мне, девушка радовалась так, словно она выиграла в лотерею. В первую очередь она была счастлива, что меня не выгонят из университета. И еще не последнюю роль играло то, что именно я, ее лучшая подруга, буду работать бок о бок с предметом ее обожания. Она просила чуть ли не посекундный отчет о Громове. Иногда я кидала ей кость и рассказывала о том, какой кофе любит наш преподаватель или о том, что он стучит ручкой по столу, когда о чем-то думает. И все это время делала вид, что мне нет до Андрея Викторовича никакого дела, абсолютно… Но это не совсем так.
Каждый день работы с этим мужчиной я воспринимала как что-то свое, как свой личный праздник. Я радовалась по утрам, что скоро приду в кабинет, а там он. У него и еще у нескольких преподавателей были свои личные кабинеты, остальные ютились на кафедре и я вместе с ними. Мне выделили маленький столик, но когда дверь в кабинет Громова открыта, то с моего места прекрасно видно его. Первые дни мне было так неловко, что я боялась лишний раз пошевелиться на месте. Это же сумасшествие! Меня окружают преподаватели. Обсуждают студентов, свои проблемы, личную жизнь, в конце концов. Я старалась быть невидимкой и не подслушивать, но, к сожалению, не всегда получалось. Казалось бы, мое присутствие совершенно никого не смущает, а мне приходилось пить успокоительный настой, чтобы хоть как-то привести пульс и сердцебиение в норму.
В первый же день меня завалили заданиями. Сделай то, сходи туда, принеси то, но Андрей Викторович не давал мне сложных поручений. Только печатать тексты или перенести записи из журнала в журнал, сделать кофе или сходить за обедом. Казалось, он совершенно не замечает меня, но иногда я ловила его задумчивые взгляды на себе, и в это время он отбивал только ему самому понятный ритм ручкой по столу. Он о чем-то думал, и я на все сто процентов уверена, что моя скромная персона не занимала его мысли. Хотя не скрою, что мне хотелось бы…
Всего хотелось бы. И когда Маша говорит, пусть мы обе знаем, что это никогда не произойдет, о ее романе с Громовым, в груди у меня начинает невыносимо жечь. Я не очень хорошо знакома с этим чувством, но точно знаю, что это ревность.