— А ты?
— А я, вот костерок разведу, чтобы воды немного вскипятить, да каши сделать.
Костерок? А ветки откуда?
В уме задала вопрос, но вслух спрашивать не стала. Только кое-как ползком переползла до «удобной кровати», да глаза закрыла, глядишь, и ночь наступила, только весело костер в темноте горит, да каша в помятой железной чашке вариться.
— Откуда дровишки.
— Из леса вестимо, — улыбнулся Ольгред, глядя как я потягиваюсь. — Красавица! — только обрадоваться решила, или попробовать засмущаться, как добавил. — Волосы дыбом, на щеках румянец веснушкам в тон, про царапины вообще молчу.
Хотела высказать, что сама думаю, но не дали! Всунув в руки кусок зачерствевшего хлеба.
— На, вот. Невесть что, но немного подкрепиться поможет.
Сижу и смотрю на зажатую в руке драгоценность. Сколько дней я такого не ела? А он говорит, невесть что!
Даже носом от счастья шмыгнула. Живем-то один раз!
Вгрызлась в такую вожделенную мякоть не успевшую засохнуть как края.
— Офкуда круфка? — с полным ртом спросила.
— Когда собирал, нашел, жаль котелка поблизости, не было.
— А дрова? — уже нормальным голосом. — Неужели наверх забрался?
— Жаль, летать не умею еще пока. Дрова сами насыпались. Правда не очень много и, в основном, тонкие ветки, но часа на два еще хватит.
— Жаль, летать не умею еще пока. Дрова сами насыпались. Правда не очень много и, в основном, тонкие ветки, но часа на два еще хватит.
И сунул мне в руки горячую кашу, только немного постоявшую на камне, чтобы держать сподручнее за ручку было.
— А ты?
— А я потом. Ешь, давай, пока совсем не остыла.
Покрутила головой ничего, да и стала руками есть, осторожно вначале стужа. Правда, прежде чем зачерпнуть первую пригоршню, сходила помыть руки к малюсенькому ручейку, или скорее к частой капели. Силы после сна и первого куска хлеба восстанавливались очень быстро и, при желании, сейчас могла бы бежать. Только желания такого не имелось.
Никогда бы не подумала, что гречка без соли может быть такой вкусной. Еще с утра давилась с ненавистью на нее глядючи. А тут просто царским угощением показалась. Съела и еще бы попросила, да совесть ни ко времени проснулась, напомнив, что князь-то тоже не кормленный.
Быстро помыла кружку, водицы свежей набрала и отдала богатырю.
— Смотрю, тебе уже лучше, — досыпая крупы, сказал князь с глубоким вздохом. То ли жалеет, что сам не прибил, то ли радуется, что с ума не сошла.
— Гред, расскажи-ка мне голубчик, откуда ты про ведьмину слабость-то знаешь? Что-то уж больно сильно ты волновался сегодня, али влюбился? — на сытый живот, да под теплым одеялом, только разговоры задушевные и вести.