Закружили руки сильные в быстром танце, да только я глаза голубые вижу, что в свете огней ярче звезд горят.
— Ты мне все ноги отдавила, — смеется, а не бранится, да так ласково, что сама смеюсь в ответ, да краснею от счастья. Хорошо, что ничего не было у нас. Век бы себя винила, сама бы со свету сжила. Это же надо такое, на чужого жениха вешаться!
Зато теперь можно и немного счастья в сундучок припрятать. Нет ничего страшного в нашем танце. И невесте он не повредит, да у меня воспоминания останутся.
И нет на свете места, где было бы мне лучше. Так пусть же играют молодцы, смеются девицы, да солнышко долго не встает…
Вдруг, словно толкнул меня кто. Почуяла. Беда где-то рядом.
— Куда? — удивленно окликивает Гред, но мне некогда. Беда где-то рядом топчется.
Ищу глазами старосту. Нет его нигде. Хорошо, что мужика на него, как две ягодки с одного куста, похожего увидела.
— Есть больные, али беременные в деревне? — схватив за руку спрашиваю. Косится на меня люд деревенский да прислушиваться начинает.
— Как не есть? — смеется глупый. — Жинка у меня на сносях, да вот Коволева тоже поговаривают к весне родить должна.
Глянула куда показывает мужик. Не она. У нее мальчик здоровенький растет. Только не к весне будет, а к февралю. Но не важно это сейчас, мне некогда.
— Больных нет? — спрашиваю.
— Нет, — качает головой, да ус крутит.
— Веди тогда к жинке, — подгоняю, тороплю, да за руку тащу вперед. Он не понимает, а я-то знаю, счет на минуты пошел.
— Мирославушка! — ахнул, только в двор свой ступил. А жена его лежит возле ступеней, не движется. Лестница хоть и не большая, да видно для беды хватило.
Кинулся мужик к бабе своей, а я перехватила. Пульс пощупала, силой проверила. Жива. И младенчик живой. Только роды раньше времени начались. Помощь требуется.
Повернулась, попросить перенести женщину в дом, и с удивлением увидела, что князь мужика-то держит. Вырваться не дает, да мне помешать. Сам ему что-то спокойно говорит. Сразу видно, что мать с сестрой ведьмы, знает как себя вести нужно.
Долго мы провоевали с Мирославушкой, за жизнь сражаючись. Много силушки потеряли, да много поволновались. Только бой этот выиграли. Сразу, как солнышко в зенит вошло, закричала девица, на свет рожденная, заплакала мать ее, да завыл, как зверь лютый, от счастья отец. Только дед — тот самый староста, бочком в светлицу протиснулся, да и нарек малышку Беатой — «счастливой» значится.
Не уехали мы в этот день на поиски царевны, и на следующий остались. Мать с ребенком еще нужно выходить, чтобы опасности не было. Только спустя седмицу в путь дальний пустились.