Тем временем я стала рисовать многих девушек, слухи обо мне пошли, и клиентки стали появляться чаще, пришлось даже в очередь их записывать. А ушлый Корн стал с меня требовать плату за краски и листы бумаги.
— Ты подарки получаешь, а материалы для работы бесплатно берешь, так что давай мне тоже плати!
Я решила дело по-другому, когда ко мне обращались за портретами, я отправляла за красками, бумагой и карандашами к Корну. А за свою работу ни просила, ничего, если благодарили, то брала, а так, когда спрашивали, сколько стоит, я всегда отнекивалась. Бизнес из своего творчества делать не собиралась. Кина пыталась мне там какие-то цены навязывать, но от денег я сразу же отказывалась, украшения принимала, пусть будут не жалко. А деньги, ну их. Может и была я альтруисткой, но все же я считала, что творчество остается творчеством, пока с тебя за это не требуют деньги. А так, если деньги берешь, то уже и у клиентов претензий целая куча появляются, а там и недовольства. Так что я сразу говорила, что рисую, не так уж и хорошо, что делаю это долго и что денег за работу брать не буду, единственное за красками и бумагой идите к Корну. Девушки соглашались. И меня никто не торопил и, никто со мной не спорил. А мне нравилось их рисовать. Я даже масляные краски стала использовать, цвета более менее научилась смешивать, оттенки, тени выделять. Даже как-то пришла на уроки танцев и изобразила пять танцующих красавиц, потом конечно дорисовывала их в течение месяца. Получилось очень красиво. Мою картину повесили в зале для уроков танцев, я отдала не задумываясь. Девчонки были рады. А я краснела от их комплиментов.
Не скрою, хоть мне раньше и нравилось быть незаметной, однако сейчас мне очень даже льстило их внимание. Принципиальной я никогда не была.
А еще очень хотелось вернуть друга Сэйя. Каждый вечер я подкрадывалась к библиотеке сидела возле двери и ждала когда он выйдет. Когда он закрывал двери на ночь и выходил, я поднималась, и ждала, что он скажет хоть что-нибудь. Но он меня игнорировал, делал вид, что я пустое место и просто уходил. После того, как он порвал свой портрет, я нарисовала еще один, уже в красках и во весь рост, этот портрет я прятала под кроватью в моей комнате. Не хотелось, что бы кто-нибудь его увидел, тем более сам Сэй.
Смотря на этот портрет и видя на нем красавца темного эльфа, сама готова была себя четвертовать. Своим рисунком я разбередила его раны. Скорее всего за двести лет он уже привык к своему положению раба и к своей уродливой внешности, а я… Даже не ожидала от себя такой глупости, как можно было?