Тут они открыли со скрипом распахнувшуюся воротину сарая и увидели, что внутри было пусто.
Исчезли лошади, исчезли поводья, которыми животные были привязаны к коновязи. Что-то виднелось темное на земле, но Алексею было не до рассматривания – важно, что лошадей в сарае не было.
Бесследно так же исчез рядовой Иван Перепелкин – на громкие их крики: «Перепелкин!», «Иван!» никто не откликнулся.
Алексей повернулся и бегом устремился назад к избе. За ним поспешал Сырцов.
– Я его сменил, и все было тихо. И пока я караулил, тоже ничего подозрительного не было, Алексей Петрович… Я даже на крыльцо выходил – лошади, значит, шумнули в сарае… Ну, я вышел, к сараю сходил, заглянул – ничего такого не приметил. А когда Ивана поднял на смену, значит, все ему обсказал, а он мне говорит – до ветру хочется… Но меня сразу сморило – а проснулся, гляжу – мама родная! За окнами день, Ивана где-то нет, винтовка вона стоит у дверей.
Алексей слушал вполуха – он тем временем вывалил все из своей седельной сумки и искал пакет. Нашел его, взял и решил – надо вскрывать! Теперь он был уверен, что ничего они не поймут, пока он не прочитает донесение из пакета.
– Я подумал, вашбродь, что Иван, значит, во дворе – кашеварит… – продолжал частить Сырцов. – А потом меня как обухом по голове – а чего же он меня на смену не поднимал? Ночью-то? Вышел во двор – пусто, я, значит, в сарай – а у коновязи только это…
«Стоп! – вдруг полыхнула мысль в голове Алексея. – А что это там осталось, в сарае у коновязи»?
Чтобы было видно ясно внутри сарая, Сырцов, по приказу Алексея, открыл и вторую воротину, и теперь ясно можно было увидеть, что в том месте, где должны были быть животные, осталось лишь четыре какие-то черные неопределенной формы кучи. Подойдя к ним, Русин присел на корточки возле ближайшей к нему и палкой ткнул в маслянисто-черную поверхность – ничего не произошло. Тогда он рукой в перчатке осмелился надавить пальцами – и тут случилось неожиданное – рука его провалилась внутрь, а когда Алексей ее моментально выдернул наружу, кисть его оказалась покрытой как бы ссадинами, и вся черная, словно бы в копоти.
А перчатка исчезла.
На память тут же пришла ранее виденная им кисть руки поручика Осинского… Ссадины, следы чего-то черного…
Он принялся платком вытирать руку – чернота плохо поддавалась, но все-таки постепенно удалось стереть ее с кисти – боли никакой при этом подпоручик не почувствовал.
Несколькими минутами позже он, сидя на ступени крыльца, вскрывал пакет. Бдительный Сырцов, держа в руках пулемет, стоял неподалеку.