По гладкому плиточному полу шагалось легче. Не было коварных камней, замысливших уронить девушку. Но возникли другие препятствия — резкие повороты, острые углы, двери, которые нужно открывать. А для этого надо поднять руку, согнуть в локте, толкнуть массивную деревянную плиту…
Дыхание Ады частое и поверхностное. Навалилась всем телом на очередную дверь, предпоследнюю, отделявшую от цели. Надавить и пройти дальше не было сил. Честно, просто никаких больше сил, ни магических, ни человеческих, ни звериных.
Обреченно прикрыла веки. В носу, глазах и рту — пыль. Все та же серая пыль с бесчисленных улиц, дорог, тропинок. Ада собрала ее из самых разных мест по всей территории клана, и даже за его пределами. Но пыль эта всюду одинакова, от нее разит смертью, болезнью и разложением. И сейчас тем же самым пахла и Ада. Где и с кем поведешься, там и от тех и наберешься.
После того, как встретится с Ханнесом, первым делом пойдет к источнику. Срочно надо мыться. И подлечиться бы не помешало.
Янтарный зал как всегда великолепен, блестит и переливается. Таким он выглядел в праздники, таким пребывал и в войну. Комната являлась своего рода реликвией клана рысей. Аде же казалось, что это помещение сосредоточие всего, что ей опротивело. Этот цвет, заманивающие переливы… Такие глаза у владыки. Такие же глаза были у его сына. Лживое, обманное тепло, отравляющее, а не исцеляющее душу.
Залу повезло, они проиграли войну до того, как берсерки успели сюда добраться. Волки и лисы сражались отчаянно, а земли клана рысей находились за их территориями.
Ханнес сидел на широком деревянном подоконнике. При виде ввалившейся в помещение девушки его лицо дрогнуло. Не из‑за сострадания. Скорее, ее плачевное состояние подняло главе настроение. И он очень хотел лично сообщить последние новости, из‑за которых и велел Аде срочно вернуться в город.
— Ты не выглядишь довольной, — сказал вместо приветствия.
Спрыгнул с подоконника и направился в сторону застывшей фигуры. Стал ходить вокруг, разглядывая.
— Радуйся, ну же! Война закончена, да здравствует мир! Хотя… — высокий и сильный, отдохнувший, чистый, сытый, он остановился напротив и взял девушку за подбородок. — Радоваться нашему поражению тебе все‑таки не придется. Милая, драгоценная Ада. Вынужден огорчить, — ты трофей, плата. Ты, и еще деньги, берсерки потребовали много денег.
Мужчина внимательно следил за ее реакцией, не отрывал красивых глаз от бледного лица. Но увы, ни один нерв на нем не дрогнул, а глаза выражали лишь вселенскую усталость.
— Выезжаешь завтра, ты слишком долго добиралась, обоз уже считай собран. Тебе предстоит дальняя дорога, догадываешься куда, верно? — Ханнеса стало раздражать полное равнодушие к его словам. Молчит, смотрит в никуда… Мышь, а не рысь. Серая трусливая мышь. Не унаследовала ни капли красоты своей матери, ни капли силы от отца. И почему владыку так тянет к ней? Несмотря на все обстоятельства?