— Никому не нужны твои оправдания. Что должно произойти, чтобы ты наконец повзрослела? — Ханну очень расстраивала беспечность и безответственность сестры. Та вела себя как неразумное дите, и при этом еще возмущенно кричала о своей взрослости.
Вопрос остался без ответа. В глубине души и Ханна и Ада надеялись, что ничего такого, заставляющего резко повзрослеть, на их пути не случится.
Несса с Адой так и не поднялись, первая всегда любила поспать, а Ада просто не видела пока смысла вставать и начинать суетиться. Да и заняться совсем нечем, и место возможной деятельности очень ограничено — повозка четыре шага в длину и два в ширину. От увлекательного чтива у Ады оставалось чуть больше половины. Первая тетрадь записей неизвестного лекаря подходила к концу, в то время как путь только начинался.
Ханна вышла по нужде на улицу, заодно разведала обстановку. При свете дня все пережитое вчера казалось не таким и страшным. Солнце поднималось все выше в безоблачном голубом небе, пенье птиц внушало оптимизм.
Картину немного портил Матис, который сидел ближе всех к повозке и угрюмо проводил девушку взглядом. Но поскольку он молчал и не двигался, то и ему не удалось так скоро испортить прекрасное утро.
Ближе к костру сидели Генрис и лисы, все завтракали уже черствым хлебом и вчерашним заново разогретым мясом. На обратном пути Ханну позвал один из лисов, как зовут этих воинов девушка не знала.
— Вот ваш завтрак, — он протянул ей тарелку с горкой мяса и ломоть хлеба. Воин был внушительной комплекции и тоже рыжий, как Матис. Его голос прозвучал мирно, да и держался он по деловому и спокойно.
Ханна уверенно подошла, разглядывая сидящих у кострища. Все оборотни крупные и довольно молодые, из всего отряда сединой мог похвастаться только Генрис. Три лиса держались ближе к предводителю, также как и двое рысей. Ральф и Райнис уже седлали лошадей, Матис переводил задумчивый взгляд с повозки на Ханну и обратно.
Девушка взяла пищу и тихо поблагодарила. Ее тянуло повозмущаться и высказать Генрису претензии по поводу поведения рысей. Солнце подбадривало, сохранившаяся с детства вера, что прекрасным утром, при свете дня, ничего плохого случится не может. Что все страшное происходит лишь темной ночью. Но первой начинать она все‑таки не хотела. Если честно, то просто напросто боялась. Судя по рассказам Ады, рыси могли позволить и позволяли себе очень многое, независимо от времени суток.
Она развернулась и медленно направилась обратно к повозке, но слова раздавшиеся вслед заставили остановиться.
— Сидите тихо и не высовывайтесь. Если что, без единого возражения выполняете все мои приказы. Из фургона выходите только на привалах. — Генрис говорил довольно равнодушным тоном, но его взгляд был далеко не безразличным. В нем читались злость и затаенный страх. — Проблемы еще и с вами нам не нужны. Ослушаетесь, будете наказаны. Передай это и остальным двум.