Я дергаю Ал за руку.
– Слушай! А Йоханн-то!..
Не дожидаясь ответа, я лезу к нему по склону, разбрасывая щебенку. Сопя и кряхтя, за мной карабкается Ал.
– Йоханн? – присаживаюсь я на корточки возле обмякшего тела. Глаза у него закрыты, одна рука отброшена в сторону, пальцы разжаты. Из уголка полуоткрытого рта свисает тягучая нитка слюны. – Йоханн! Ты меня слышишь?
Ал осторожно выщупывает ему пульс; он никак не реагирует.
– Йоханн? – повторяю я. – Ты слышишь? Это Эмма и Ал. Открой глаза, Йоханн!
Ал качает головой и отпускает запястье.
– Да очнись ты, Йоханн! – пытаюсь я растормошить его, слегка хлопая по щекам; подушечки пальцев колет щетина. – Ну давай же!
– Эмма…
– Йоханн, очнись!
– Эмма, он мертв.
– Нет! – отталкиваю я ее прочь. – Нет, нет. Нельзя. Йоханн! Приходи в себя!
– Эмма, прекрати истерику! – Она зажимает мне рот ладонью и силком оттаскивает от распростертого тела. – И не ори! Народ кругом, нас до сих пор ищут. По-моему, я только что слышала голоса наверху. Отсюда надо валить.
Я мотаю головой.
– Что? – Она осторожно отлепляет ладонь от моего рта, сама переходя на шепот. – В чем дело?
– Его нельзя так оставлять. Он хотел вернуться на родину, в Швецию. Мы просто обязаны спустить его с горы.
– Не донесем. Он вон какой здоровый.
– Тогда давай спрячем в кустах, а сами пойдем за помощью.
Ал глядит на Йоханна, затем на заросли. Она до сих пор отдувается и каждые пять-десять секунд заходится кашлем.
– Ничего, ничего, – говорю я. – Ты давай-ка отдохни, я сама справлюсь.
– Нет. – Она встает и берется за руки Йоханна. – Раз надо, значит, надо.
* * *
Обливаясь по́том, кряхтя от натуги, мы тащим Йоханна в кустарник. Работать приходится рывками, преодолевая по несколько сантиметров за раз. Дернули, передохнули пару секунд, затем на счет «три» дернули снова. Он на спине, голова безжизненно свернута набок, окровавленное плечо загребает камушки и землю.
Очутившись наконец в зарослях, мы торопливо забрасываем тело ветками и листвой, в последнюю секунду успев плюхнуться на живот, когда совсем неподалеку раздается мужской голос:
– Они где-то здесь.
Я в ужасе таращусь на Ал.
– Бежим! – шепчу я, хватая ее за руку.
Она отрицательно мотает головой.
– Оставь меня.
– Нет.
– Эмма… – Она умолкает, чтобы, гримасничая от боли, набрать побольше воздуха. – Иди одна. За помощью. Я буду здесь… с Йоханном.
– Нельзя! Ты что… – Даже произнося эти слова, я понимаю, что ей, в общем-то, деваться некуда. Из-за Йоханна она лишилась последних сил. Вон, даже губы посинели, да и веки уже смыкаются.
– Обещай мне, – шепчет она, показывая в сторону обрыва. – Обещай, что никому не скажешь.