— Больше ты меня не проведешь, — Максимов подошел к распластавшейся на камнях туше, со злорадством ткнул ее стволом и в упор выстрелил медведю за ухо, — ну, вот теперь баста!
Мигом достали нож и топор и освежевали зверя. Кружка с дымящейся кровью пошла по кругу, приятно согревая своим содержимым спавшиеся желудки. Не считая яиц, добытых на Земле Александры, и нескольких полусырых костлявых птиц, люди уже не помнили, когда ели досыта. Захмелев от обильной еды и неслыханной удачи, они попадали спать прямо среди теплого мяса. Сон был глубоким и долгим. Пробуждение вернуло всех к суровым реалиям: вьюга затевала очередную канитель. Отряд укрылся между больших камней в середине небольшого мыса, перетаскав сюда куски своей драгоценной добычи. Собрали весь имеющийся на мысе плавник — теперь можно было рассчитывать на настоящую горячую похлебку. Пока готовили обед, погода сжалилась и ветер утих. Максимов поднялся, закинув за плечо винтовку. На немой вопрос своих спутников кивнул в сторону следующего ледника:
— Пойду посмотрю…
Никто не отговаривал его, никто не захотел сопровождать — решил, значит, решил. Через два часа его еще не было, но люди, расслабившись, потеряли, казалось, счет времени. А когда Максимов не появился и к вечеру, стало понятно — случилась беда Завалив остатки медвежьего мяса камнями, пошли все. До ледника не более километра. Шагнув на его белую твердь, моряки застыли от ужаса — таких ледников им еще видеть не приходилось.
Следов своего старшего рулевого найти так и не удалось, но никто не сомневался, что Максимов обрел свой последний приют где‑то в одном из тех бездонных ледяных склепов, которые они видели.
— Ну, что теперь, — Ян Регальд неуверенно посмотрел на товарищей, — в обход?
— Перестань, без карты нам в обход не дойти. А теперь вот еще и ружья нет, — Губанова опять начинало лихорадить.
— Нужно ждать, они обязательно за нами вернутся. Вот только найдут эту чертову базу Джексона и сразу вернутся. Они вернутся… — Павел Смиренников и сам очень хотел верить в это, но, сообразив, что сказанное прозвучало как‑то неубедительно, добавил уже твердо, — нужно ждать!
И они ждали еще много дней. Сколько, точно из них уже не помнил никто. Когда перестали дымиться последние угли, Регальд вдруг осознал, что его спутников больше нет, а рядом с ним лежат два бездыханных измотанных тела. Поцеловав покойников в лоб и прихватив ненужные им теперь личные вещи, он тяжело распрямился:
— Эх, вы! — Регальд с укоризной взглянул на своих товарищей в последний раз и побрел к вершине морены, уныло волоча за собой походный рюкзак с заветрившимися остатками медвежьего мяса. Подранная малица упала с его плеч, но он уже не замечал холода. Поднявшись наверх, нащупал в нагрудном кармане свисток и часы — все, что осталось теперь от Смиренникова, положил рядом с собой финку и застыл за–травленным невидящим взглядом в направлении моря. Еще через какое‑то время все вокруг подернулось туманной кисеей. Сухие обветренные губы скривились в горькой усмешке: