Там, в зале суда, Гарри чётко и уверенно опровергал предъявленные ему обвинения, настаивая на проведении расследования, но его никто и не собирался слушать. Фейрфакса и Доусона с Тэдом, даже не вызвали в качестве свидетелей. Зато сцену его появления на допросе Малфоя разобрали до малейших несуществующих подробностей. «Прилизанный», которого Гарри поставил тогда на место, даже демонстрировал экспертам следы выпущенного в него проклятия. Мало того, «крысы» намеренно передвинули время появления Поттера в Аврорате на час ночи вместо четырёх, тем самым снимая с себя обвинения в жестоком обращении с подозреваемым и подтверждая якобы существовавшую между Малфоем и Поттером сексуальную связь.
Гриффиндорцу, доверявшему когда-то этим людям, было мучительно больно слушать обращённые к нему проклятия и обвинения… Уже к середине судилища он со стопроцентной уверенностью знал, что всё это заседание всего лишь безобразный спектакль, но предательство друзей и близких кислотой разъедало душу, заставляя её корчиться в мучительной смертельной агонии. Там, в зале суда, в нём что-то умерло, оставив лишь пустую оболочку, способную ходить и дышать, но уже не желавшую жить.
Памятный с детства леденящий холод приближающихся дементоров он встретил с кривой улыбкой и сам шагнул к решётке, возле которой стелились сотканные, казалось, из тьмы балахоны с черными провалами вместо лиц.
***
Дементоры, привлечённые фонтаном ярких чувств и эмоций, буквально хлеставших из совершенно не сопротивлявшегося им волшебника, слетелись со всего замка и, лихорадочно оттесняя друг друга от решётки, стали выкачивать счастливые воспоминания, оставляя после себя лишь кошмары. Последний крик матери. Гибель крёстного. Смерть Дамблдора. Горящие ненавистью глаза когда-то любимой женщины. Жестокие слова друга. Обвинение, брошенное человеком, которого Гарри считал своим старшим братом. Ужас, презрение, укор, любопытство и… безразличие в глазах осудивших его магов. Торжество, написанное на лице присутствовавшего на заседании Берроуза. И… затмевающая всё картина: равнодушное небо, отражавшееся в глазах его убитых друзей.
Боль в груди мага стала нестерпимой, холод дементоров, утягивавших его в пучину небытия, казался благословением, обещанием покоя для измученного сердца. Он уже не помнил, кто он и откуда. Душа умирала, увлекая за собой тело, а в памяти, как в жутком калейдоскопе мелькали картины смерти, боли, разрушения.
Но вот в агонизирующем мозгу всплыли имена… Марч… Бергер… Лерой… МакТавиш… Нокс… Берк… Застывшие глаза, смотревшие с укором прямо в душу, и… самодовольная улыбка на холёном лице… Берроуз… Две картины сменяли одна другую, оттеснив всё остальное, ведь те ужасы и обиды касались только человека по имени Гарри Поттер — того, что умер только что, одинокий и забытый всеми в Азкабане, а эти… эти держали на земле уже кого-то другого. Того, что должен отомстить за смерть близких ему людей. Ускользающее сознание ухватилось за эту мысль, и откуда-то из глубины его существа внезапно поднялось яркое, обжигающее чувство, заставившее опьяневших от магии дементоров в ужасе разлететься по дальним углам… Этим чувством была незамутнённая ничем ЯРОСТЬ.