Вот сейчас отправим тебя в тыл. Там тебя подлечат и вернешься в строй, – голос младшего лейтенанта Панкратова звучал деланно бодро и чересчур уж оптимистично. – Хлебни-ка лучше водки. Нет, нет, из моих рук, – продолжал Сашка, заметив, как сильно трясутся руки у друга.
Фёдор попытался сделать глоток. Его кадык задёргался, но глотательные мышцы словно атрофировались. Открыв рот, он с выдохом выплюнул водку и, продышавшись, проговорил:
– О чём ты говоришь? Какой тыл? – с трудом протолкнул слова Фёдор Бекетов через занывшее, сведенное судорогой горло. – Я никуда, я здесь останусь.
– Да послушай, чудак, – Панкратов придвинул губы и горячечно зашептал Фёдору в ухо. – Полка практически нет, дай бог осталось пятьдесят процентов от прежнего состава. С вооружением тоже хана. Одним словом, комполка созвал оставшихся в строю командиров и объявил решение. Связь со штабом дивизии утрачена. Ни один посыльный не вернулся. Соседей ни справа, ни слева нет. То ли разбиты, то ли отошли, не знаю. Фланги не прикрыты. Разведка тоже ни хрена не знает. Может быть, гады и обошли уже нас. Раненых, которых можно ещё спасти, отправляют на подводах в тыл. Но телег ни на что не хватает. Тебя приказано посадить на одну из них. Автотранспорт, который был, полностью разбит.
– Я никуда не пойду, – давясь комками слов, выдавил из себя Фёдор. – А как другие раненые бойцы?
– Тяжелораненых приказано оставить. Пока. Да что ж ты такой упрямый? – Сашка в сердцах хлопнул ладонью по земле. – Ты пойми, полк отступает. Приказ уже отдан. Для прикрытия остается только батальон Кондратьева. Вернее, от него осталась только рота. Неповрежденные противотанковые ружья все переданы Кондратьеву.
– А ты? – Фёдор поднял руку, чтобы стряхнуть со щеки приставшую серую грязь.
– А что я? – ухмыльнулся Сашка. – Я с Кондратьевым. Ладно, вижу, тебя не убедить. Тогда посиди здесь и никуда не дергайся. А я на позицию. Гансы вот-вот опять попрут, и не сомневайся, на этот раз уже с танками.
Не прошло и пяти минут, как за деревьями скрылась пропыленная Сашкина гимнастерка, как издалека, всё нарастая, послышался гул тяжелых машин.
– Танки, немецкие танки, – послышались встревоженные голоса.
Сцепив зубы и превозмогая боль, которая засела у него где-то за позвоночником, лейтенант Бекетов попытался подняться, цепляясь руками за тоненький ствол березки, у которой его посадил комбат Кондратьев. Это ему удалось, и Фёдор, подхватив какую-то ветку, срезанную осколком со ствола дерева во время недавней бомбардировки, ковыляя, побрёл в сторону, куда недавно ушел его друг.