Она вышла из туалета. Бабка дремала, не обратив никакого внимания на то, что вошла одна девушка — неприметная тощая блондинка в спортивном костюме, а вышла совсем другая — яркая грудастая рыжая красотка, в блестящей черной юбке, на высоченных «копытах». Только в руках девушки держали одну и ту же большую черную спортивную сумку. Впрочем, у красотки болталась через плечо и маленькая лакированная сумочка. Лоточник, продавший Нине ярко-красную помаду и карандаш к ней, конечно же запомнит эту рыжую. Да мало ли лоточников на ночном базаре! Нина быстро накрасила губы, щедро увеличивая карандашом их размер. То, что нужно. Ярко-красная помада внесла последний штрих. Не думать. Она должна это сделать. Она все равно умрет — от рака нет никакого спасения, что бы ни говорили ей Васька, Валентина Яковлевна, доктор Емец… Уж она-то знает, видела. Зато Димка будет обеспечен. Внутри все противно дрожало какой-то мелкой дрожью и слегка подташнивало. По дороге к остановке она купила бутылку какого-то готового коктейля, кажется с текилой, и сделала несколько глотков прямо из горлышка. Коктейль, выпитый на голодный желудок, тут же ударил в голову. Она, репетируя образ, развязно улыбнулась охраннику на стоянке, мимо которой проходила. Да — теперь, с этой бутылкой в руке — она вылитая базарная прошмандовка. То, что и требовалось.
— Тут притормози. — Нина небрежно сунула пятерку водителю, сделала последний глоток из бутылки и вышла из машины. Бутылку она выбросила тут же, на дорогу. Она глухо звякнула. «Он меня запомнит, — подумала она, — но вряд ли это мне повредит. Скорее, наоборот». Она двинулась вдоль ряда вплотную стоящих друг к другу гаражей. Ага! — вот она — небольшая щель между пятым и шестым гаражом. Она хорошо помнила эту щель, потому что часто проходила тут с Димкой. Она сунула туда свою сумку со спортивным костюмом, предварительно вынув из нее пистолет и переложив его в лакированную сумочку на цепочке. Ключи от квартиры она тоже взяла — на всякий случай. Сумочка сразу стала тяжелой. Отойдя от гаражей, она оглянулась. Никого не было видно. «Только бы сумка не пропала, — подумала Нина. — Нужно побыстрее». От этого «побыстрее» мурашки побежали у нее по всему телу и даже по щекам. Она подошла к подъезду. Свет у них в окнах горел — и на кухне, и в гостиной. Зацепившись непривычной обувью за какую-то выбоину, Нина едва не упала у самого входа. Входная дверь была уже заперта на ночь. Она позвонила.
— Вы к кому? — Дежурная подозрительно смотрела на Нину из маленького окошка.
— Открывай. К Морозову. В сто тридцать вторую. — Тротуар под ногами слегка плыл от выпитого. Вдруг в голове что-то щелкнуло. — Я так мечтаю выйти за-а-амуж за Ма-арозова-а, — развязно пропела она, покачиваясь с пятки на носок у входа и снова рискуя упасть, — я так на-асить его фа-а-милиюха-ачу!