— Он что, блатной? — Сергей насторожился.
— Да какой там блатной. — Герка презрительно махнул рукой. — Так, приблатненный. Изображает только из себя… Пальцы веером, сопли пузырем. Шестерит помаленьку.
— Хорошо шестерит, если такими бабками крутит… — Сергей прислушался — по коридору процокали каблучки, и рядом хлопнула дверь. Лика пришла.
— Ладно, давай дуй в магазин, а мне еще зубы почистить, умыться надо.
— Слушай, Серега, а она часом не беременная? — вдруг поинтересовался Герка.
— А что?
— Да из клозета не вылезает. С Васькой тоже такое было.
— Беременная, — нехотя подтвердил Сергей.
— Ну и ну! — присвистнул Томашевский. — Ну и дела!
— Я тебе уже говорил, что это мое дело.
— Ладно. — Герка подошел и к двери. — Я сейчас живой мухой в магазин… А вообще, Серега, послушал бы ты меня. — Томашевский выразительно посмотрел другу в лицо. Помолчал, потом все же продолжил: — Не наступи еще раз на те же грабли! — И он закрыл за собой дверь.
Отведя Димку в сад, она не спеша возвращалась домой. У подъезда стояла знакомая машина, и сердце у нее екнуло. «Как я ему скажу?» — подумала она.
Она открыла дверь и вошла. Он стоял на кухне, лицом к окну. «Смотрел, как я шла», — поняла Нина. Но муж почему-то не поворачивался, и ей стало на мгновение страшно — «он уже все знает».
— Сережа, — почти жалобно позвала она.
Он повернулся, и Нина поразилась, какое чужое и напряженное у него было лицо.
— Сережа, что случилось? — Она сделала движение к нему, но он отпрянул.
— Подожди…
Она, растерянная, остановилась.
— Нина, я должен тебе сказать… — Он не знал, как продолжить, и замолчал. Она тоже молчала и во все глаза смотрела на него, чувствуя, что сейчас произойдет что-то страшное, еще страшнее того, что было с ней вчера. Он снова отвернулся к окну — как будто там, за окном, и был ответ на все, мучавшее его в последнее время.
«Может быть, я трус, но мне так легче». — Он сгорбился и все смотрел через стекло на свою новенькую сверкающую машину, стоявшую внизу.
— Короче, Лика беременна. Она вчера была у врача… …Лика, Лика… Эта та самая его секретарша… Вот оно что! Вот почему он так странно стоит и не смотрит ей в лицо. «Она беременна. Она вчера была у врача». Нине хотелось крикнуть: «Это я вчера была у врача!» — но она молчала. Пораженный ее молчанием, он повернулся, однако истолковал это по-своему:
— Тебе Васька все рассказала?
Она снова промолчала. При чем тут Васька? Это значит только то, что Васька знала и не сказала. В голове бухало, как молотом. «Я бы тоже ничего не сказала. Она не виновата. Не виновата…» Как будто Васька действительно могла быть в чем-то виновата.