— И что же тебе так не по душе? — спросила Марина, забравшись с ногами в кресло.
— Кривляние на сцене, визжащая, форсированная манера исполнения, что-то шутовское, не наше, не русское в облике певиц, да и сами-то певицы — настолько дутые величины… но я, право, не обо всех, и стоит ли об этом…
— Вот именно, — вмешался Сергей. — Что ты его заводишь, мы не на дискуссии.
— Извини, Саша, действительно, сегодня твой праздник. — Марина, дотянувшись рукой до Александра Дмитриевича, потеребила его волосы. — А скажи, пожалуйста, отчего ты грустный? Радоваться же надо — первая ласточка! Первая книжка… я так рада за тебя.
— Правда, Сашок, и я что-то тебя не узнаю. Встречаемся, что ли, мы редко теперь. Годы…
— Уж тоже мне годы… — ухмыльнулась Марина.
— Эх, Маришка, знала бы ты, что мы вытворяли с ним раньше. На целине, скажем, да хоть в армии возьми — на что дисциплина, а…
— Ну, уж ты-то — ясное дело, а вот Сашу никак не могу представить несерьезным.
— А вот, представь себе, все наоборот было…
— Ну что, расскажите что-нибудь из своих похождений.
— Похождения — это слишком громко. Может, и не было похождений, а вот жить мы весело любили, не унывали, точно, Сашок?
Александр Дмитриевич, отхлебнув из стакана, потянулся за сигаретой.
— Давно это было, Сережка, тысячу лет назад.
— Да… — вздохнул Сергей. — А я все вспоминаю, особенно армию. Тут на работе собрание было как-то, а я вдруг расхохотался. И смеяться нельзя, тема доклада серьезная, а удержаться не могу — вспомнил, как ты старшину отбрил когда-то на занятиях по уставам.
— Как это отбрил? — переспросила Марина.
— Сидим всей эскадрильей в ленкомнате на занятиях. Старшина спрашивает: что такое караульная служба? И показывает на Сашку, мол, сержант Знаменский, отвечайте. И что ты думаешь? Сашок сделал умную мину и рапортует… сейчас, дай бог памяти, ага, вот: с точки зрения оптимального гуманизма, конъюнктура караульной службы является тенденцией актуального индивидуализма. Старшина замялся было, замешкался, но потом согласился: в общих чертах правильно, говорит, но лучше, бы все-таки не отступать от устава.
— Это уже, по-моему, твоя редакция, — улыбнулся Александр Дмитриевич.
— Ну, нет, не скажи, все дословно законспектировано. У нас же занятия были, по программе.
— Да, с вами не соскучишься, пойду-ка чай поставлю…
— Погоди, Мариш. А кто-то еще рассказывал, Арсений, кажется, Степанов. Ну да, они же вместе поступали в институт. Спрашивают Сашку, уже после всех экзаменов, на мандатной комиссии: где работали, Знаменский, до этого? А он, не моргнув глазом, отвечает: на Московском газовом заводе аккумуляторных подшипников. А кем, спрашивают. Отвечает: опытным прессовщиком тянульщиков. Это хорошо, говорят. Пожали руку, зачислили.