Клочковатые, плывущие невысоко облака приоткрыли луну, осветившую на минуту большой, неогороженный двор, колченогую арбу, уткнувшуюся дышлом в столб, неподалеку от крыльца — коновязь.
Через несколько минут вынырнувший из-под куста Стрелков доложил:
— Все спокойно. В доме — никого…
Из предосторожности пошли к дому с двух сторон: Джавахишвили со Стрелковым проникли в помещение через окно, остальные — через вход.
Крутая узкая лестница вела на второй этаж. Джавахишвили, загораживая ладонью тонкий пучок света, осветил фонариком пол. В углу валялись пустые консервные банки, коробки из-под сигарет.
— Недавно были, — сказал Кирсанов, подняв одну из банок, — несколько часов назад…
— Думаю, они вернутся, — Джавахишвили погасил фонарик. — Займем каждый по окну. А Стрелков с Неверовым — к амбару, так будет надежнее.
…К четырем часам утра почти рассвело. По-прежнему было тихо, только за амбаром, в кустах загомонили птицы.
— Братцы, это же бывшая мельница! — воскликнул удивленно Кирсанов. — Гляньте-ка — возле телеги крылья.
Действительно, на земле валялись разбитые деформированные и разбросанные взрывом крылья ветряной мельницы.
— Тоже мне, донкихоты… — вздохнул Григораш.
— Дон-Кихот был рыцарь добра, мирный и тихий человек, — возразил Кирсанов. — А эти — варвары, крестоносцы, звери!
— Тихо! — Григораш отпрянул от окна.
К мельнице приближалась группа немцев.
— Сколько? — тихо спросил Джавахишвили.
— Десятка полтора, — неуверенно ответил Григораш, — за кусты зашли, не видно.
Из амбара послышался предупредительный свист: там тоже заметили.
Не доходя до мельницы, немцы повернули по тропе к берегу Днестра.
— Н-да… об отходе пока нечего и думать, — Джавахишвили, поставив автомат на предохранитель, отложил его в сторону.
Едва успел он договорить, как утреннюю туманную дымку рвануло огнем. Снаряд, кромсая на части устоявшуюся тишину, разорвался где-то у берега, шарахнув во все стороны приглушенным раскатистым эхом. С того берега ответили дружно, как сыгравшийся оркестр, на едином дыхании. Шквальный артиллерийский и минометный огонь взбудоражил землю на этом берегу, круша кустарник и валя молодые деревья, двинулся дальше вдоль позиций противника, выщупывая, стараясь выжечь не только траншеи и блиндажи, но вообще все живое. Началась артиллерийская дуэль.
Джавахишвили не мог вспомнить потом, как оказался на чердаке.
— Джигиты! Ну и НП у нас — в жизни не знал такого!
Григораш и Кирсанов стали карабкаться на его клич.
— Запоминайте все! — восторженно призывал сержант, выглядывая из-за стропил. — Видите пушечки? А сетка над траншеями? За тополями — минометы!