К заводу она бежала задолго до гудка. Тот же мастер с красными, глубоко запавшими глазами, завидев ее, крякал и покачивал головой.
От мужа Наденька получала не часто, но довольно регулярно письма и открытки. Когда же случалась задержка с почтой, для нее наступали самые черные дни. Наденька не могла есть, почти не спала, любую свободную минуту проводила возле дочери в детском саду. Девочка заметно подросла, чутко угадывала состояние матери и по-своему утешала ее.
— Мамочка, не грусти… — говорила она обычно. — Скоро наступит лето, и мы пойдем с тобой в лес, по грибы.
— Да, да, Машенька… пойдем, — машинально отвечала Наденька, вглядываясь в лицо девочки, в ее глаза. — Господи, как же ты похожа на отца…
— На папу?..
— Да, Машенька, на него.
— А он… какой?
— Он… самый, самый… — горячий комок обжигал ей горло, и она, не найдя больше слов, прижимала девочку к себе.
Стоило прийти открытке со штампом полевой почты, всего в несколько слов, чаще всего дежурных, одинаковых, — и Наденька снова была самым счастливым человеком на свете. Снова неделями она не выходила с завода.
В те редкие выходные дни, когда у Наденьки, оказавшейся за проходной, щемило душу в предчувствии долгого пустого вечера в сырой квартире, заводские девчата, точно сговорившись, тянули ее в клуб на танцы. Наденька горестно отмахивалась от них. Но однажды они, едва ли не насильно, привели ее в кинозал. Перед фильмом показывали военную хронику. Наденька, вглядываясь в суровые лица офицеров и солдат, машинально искала среди них Петра. После сеанса быстро, буквально в считанные минуты, скамейки были расставлены вдоль стен, начались танцы. Наденька быстро вышла из зала. Мелодия «Амурских волн» догнала ее у лестницы, она замешкалась, вернулась к двери, прислонившись к косяку, замерла на минуту, наблюдая за кружившимися парами. Эти пары, улыбающиеся лица, музыка — все это показалось на секунду Наденьке нереальным, несегодняшним, праздничным. Ее вдруг неудержимо потянуло через невидимый барьер, через порог, в зал, к танцующим. Наденька вздрогнула от неожиданности, почувствовав, что кто-то легонько трогает ее за локоть, повернулась и встретилась взглядом с голубоглазым, застенчиво улыбающимся парнем, лицо его показалось ей знакомым.
— А вы… почему же здесь? Разрешите вас… — негромко проговорил он, переминаясь с ноги на ногу.
— Меня? — невольно переспросила Наденька, густо покраснев. — Ну, нет… — Она метнулась к лестнице и через минуту была уже на улице. Резкий ледяной ветер бил ей в лицо, она, не помня себя, бежала навстречу этому ветру.