Она полистала учетные карточки и покачала головой:
– Не вижу, чтобы принимали близнецов. Были девочки, особенно в 1942 и 1943 годах, когда расселяли гетто, но нигде ни слова о близнецах. Разумеется, я тогда здесь не работала, поэтому не знаю всех историй. И хотя нас учили никогда не лгать, – она подмигнула, – в учетных карточках не всегда написана правда.
– Это случилось в середине апреля, – уточнил Лиам. – Скорее всего, их привезла сюда Эня Волчик из Доманюва. Она не еврейка.
Сестра Мария кивнула и вновь пролистала карточки.
– Да, были две девочки. Их принесли в апреле 1943 года. Здесь записано, что принесла их не мать.
– Точно они! – воскликнул Лиам.
Сестра Мария покачала головой:
– Они не близнецы.
– Откуда вы знаете?
– Одной было пять месяцев, второй – всего три.
– У вас указано, кто удочерил девочек?
– Разумеется.
– Я могу узнать их имена?
– Конечно же нет! Это запрещено правилами усыновления и польским законом об усыновлении.
Лиам чуть наклонился вперед, сложил руки на столе, как поступал во время бесед, и спросил:
– Сестра, я могу рассказать вам историю женщины, которая меня наняла? – Когда он закончил рассказ о Лене, то добавил: – Я нутром чую, что эти малышки – действительно близнецы, и когда церковь выдавала им фальшивые удостоверения, то записали, что они из разных семей и разного возраста. Лена Шейнман пообещала их матери найти девочек. Что случится, если мы немножко нарушим правила? Маловероятно, что Лена как-то повлияет на их воспитание или навредит отношениям с их приемными родителями. Если эти женщины живы – им сейчас по семьдесят два года.
– Боюсь, это невозможно. Учитывая обстоятельства, я не могу добровольно открыть информацию, которую защищает закон. – Сестра Мария посмотрела Лиаму в глаза. – Вы меня понимаете?
– Отлично понимаю.
– Прекрасно. Я запишу ваше имя и номер телефона и дам знать, если что-то всплывет. Прошу прощения, я на минутку – нужно проверить, когда сегодня служба.
С этими словами сестра Мария положила две карточки на стол и вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь. Лиам быстро скопировал данные с карточек и вернул их на стол.
* * *
– Кэт, они выжили! Близнецы! Они выжили, их спасла одна женщина из гмины Доманюв, это в Польше.
– Лиам, поверить не могу! И они живы?
– Не знаю. Признаться, я еще многого не знаю, но уже продвинулся в своем расследовании. Если Эня Волчик отвезла их в сиротский приют во Вроцлаве в апреле 1943 года, тогда я знаю их фамилии.
– Не понимаю.
– Эня Волчик, ныне уже давно покойная, жила в Доманюве. Она нашла двух малышек в пшеничном поле, возле путей. Она не смогла бы их воспитать, поэтому не стала оставлять у себя. Никто в Доманюве не знает, как она с ними поступила. Я предположил, что она могла отнести их в приют, поэтому поехал в церковь Святого Креста в близлежащий городок. Во время войны сестры, конечно же, организовали здесь приют. Сохранились документы, что в апреле 1943 года они приняли двух девочек, но в карточках указано, что они разного возраста. По документам одной было три месяца, второй – пять. Таким образом, скорее всего, они хотели обмануть нацистов. Как бы там ни было, у меня есть фамилии семей, которые после войны удочерили малышек, и их адреса.