Подумать только, я пообещала о нем позаботиться!
Лишь после того, как Марк перебрался в амбар, я поняла, какое же это облегчение. Амбар стал моим планом «Держаться от греха подальше». Спустя несколько дней, приблизившись к зеркалу в ванной комнате и пристально рассматривая синяк на лице, я сама себе призналась в том, что совсем не жалею, что рядом нет Марка. Макияж не скрыл случившееся от сестры Амалии. Она убрала волосы, спадавшие мне на лицо, поцеловала синяк и прошептала на ухо: «Я тебя предупреждала, Рут. Он должен отсюда убраться». Дороти была единственной, кто спросил, как я отнеслась к тому, что Марк перебрался в амбар. Она советовала мне поговорить с мужем. Двадцать лет – большой срок. Ты любишь человека, а затем он исчезает из твоей жизни в одно мгновение. Я возразила, заявив, что такова, очевидно, воля Розы. Дороти не согласилась со мной. Иногда трудно разглядеть, где заканчивается воля Розы и начинается наша собственная воля либо воля кого-нибудь постороннего. Вот только в те дни я и сама сочиняла проповеди. А потом было решено отметить… Люсьен стал поводом для праздника, Амалия – моей соучастницей, сестры – моими собутыльницами, а Голос превратился в музыкальное сопровождение, под которое хотелось пуститься в пляс. Что мне еще надо от жизни?
В семье нет и не было полного и безоговорочного отчуждения. Энджи сдержала свое слово и звонила нам, хотя и не так регулярно, как мне хотелось бы. Я ей всегда говорила, что маленькие дети любят заранее знать, когда и что произойдет, но дочь меня не слушала.
– Мама звонит!
Я подслушивала. Люсьен рассказывал маме, как он по ней скучает, и спрашивал, сколько времени осталось до Рождества. Я затаила дыхание, но внук сказал, что ему здесь нравится, что с бабушкой и Марком все в порядке и что мы все очень заняты делами. Кое-что из этого соответствовало истине. Я страстно молилась, чтобы так оно и было, хотя бы отчасти. Люсьену, судя по всему, понравилась роль нашего посланца. Он сновал между домом и амбаром, передавая сообщения и еду. Когда я ходила молиться, он оставался у Марка. После безобразной ссоры Люсьен без лишних вопросов принял новый порядок вещей. Привыкнув к разнообразным проявлениям любви и способам жизни, мальчик радовался времени, проведенному с Марком. Он помогал деду ухаживать за животными, копал, садил и обрезал растения.
– Ты можешь быть мне дедом, – однажды сказал он Марку.
– О чем ты?
– Я не знаю, кто мой папа, а мама говорит, что у тебя не могло быть детей, поэтому ты – не ее настоящий папа, но ты можешь стать мне дедушкой.