На четвертый день мы создали страницу, посвященную рождественской Розе. Мы повторяли за Евой слова средневековых гимнов во славу Девы Марии. Мы пели до тех пор, пока не спустилась непроглядная тьма. Горящие факелы-свечи, символизирующие наш священный цветок, освещали наши сложенные в молитвенном жесте руки и белые одежды. Мы видели, насколько же все это чудесно. Когда я вернулась той ночью домой, то заклеймила сама себя Розой. Как это случилось, сама не помню.
Знали бы дни, куда заведет их этот безжалостный марафон. На пятый день, изнуренные психически, измученные физически, мы воздали должное образу Девы Марии Гваделупской и без сил попадали на стулья в нашем «центре», наблюдая за трансляцией в Мексику и молитвами на испанском языке, которые появлялись на сайте.
География не является преградой для веры и истинно верующих.
Bendigamos a la rosa[36] – oliva@nuevavida.
А потом наступил шестой день. Тринадцатое декабря. Меня разбудил Люсьен. Никогда не наступит седьмой день, день отдыха, вернее, наступит, но слишком поздно. Я всю ночь не сомкнула глаз, молилась, потом писала и лишь под утро задремала, и вот снова на молитву. Похолодало. Ветер переменился на северный. Голубизна небес поблекла, превратившись в стальную серость. Под ногами хрустела ледяная корка на лужах. Думаю, холод не в меньшей мере, чем усталость, повалил меня после возвращения на кровать, и я крепко заснула впервые за последние дни. Легкое подергивание руки напомнило о существовании физического мира, о котором я позабыла. Перевернувшись набок, я увидела Люсьена. Внук забрался ко мне на кровать и крепко обнял.
– Какие у тебя холодные руки, – рассмеялась я.
Люсьен широко улыбнулся.
– Какие у тебя большие зубы, бабушка, – сказал он, а затем добавил: – Я по тебе соскучился.
Я обняла его еще крепче. Шерстяной свитер щекотал мне нос. Оголившийся животик внука грел мое тело.
– Извини, Люсьен. Тебе было одиноко?
– Мама давно не звонила, – сказал он, – но мне не одиноко… не совсем. Не волнуйся.
Натянув на себя теплую флисовую толстовку, я отвела Люсьена вниз, поджарила гренки, намазала их медом и заварила две большие кружки горячего сладкого чая. Я сказала внуку, что настанет день и мы снова будем пить горячее какао с настоящим молоком. Люсьен ответил, что не помнит вкуса какао с молоком. Потом я сказала внуку, что осталось еще два дня. Неделя богослужения закончится, и я снова буду заниматься только им.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– А когда вернется мама? – спросил Люсьен.
– Уверена, она скоро обязательно позвонит, – сказала я. – И мы решим, когда она сможет приехать на Рождество.