– Какого хрена? Что мне еще делать, мама? Молиться?
И…
– Ты убила его! Что бы ни случилось дальше, я до конца жизни буду винить тебя в этом! Ты убила единственного человека, которого я когда-либо любила!
И…
– Я очень его любила! Ты понятия не имеешь, как сильно я его любила!
И…
– Это ты должна была утонуть в этом гребаном озере!
И… и… и…
Марк топтался рядом в молчании. Он поправил фотографию в рамке, на которой был запечатлен наш первый день в Велле, и воздухопровод вытяжки над плитой так, что оттуда донесся тихий гул. Марк провел пальцем по столешнице, принялся выдвигать и задвигать ящики, в которых лежали квитанции, высохшие шариковые ручки и старые номера журнала «Форель и лосось». Он провел Энджи из ее укрытия к табурету, стоящему перед плитой. Здесь она села, испепеленная собственным пламенем.
Спустя долгое, очень долгое молчание она вновь заговорила:
– Извини, папа, но я должна была.
Марк посмотрел на меня, а затем повернулся к нам спиной.
– Понимаю, что должна была, – произнес он.
Тяжело сглотнув, Энджи заговорила с невыразительностью робота:
– По дороге со станции мы с папой договорились, что не будем касаться других тем, кроме приготовлений к похоронам. Все остальное – слишком сложно. Я тоже так думала…
Энджи сидела, отрывая кожу вокруг ногтей, пока на тонкой кожице не выступила кровь, которую она вытерла о длинную юбку.
– Но я просто не могу сдержаться. Ты должна рассказать мне, что случилось.
Я убрала руки, которыми заслоняла глаза, и, мотнув головой, уже хотела заговорить, но Энджи мне помешала:
– Я знаю то, что мне рассказали полицейские. Я выслушала Марка, читала прессу, слышала, что говорят люди, но ты… Ты мне так ничего и не рассказала. – Механический голос дрогнул. – Ты просто со мной не говорила. Когда ты узнала, что у меня опять появился телефон, ты мне позвонила и вопила так, словно это твоего сына нашли плавающим вниз лицом в болоте, а потом тишина… ни единого словечка… – Замолчав, Энджи несколько раз сильно ударила сжатой в кулак рукой по голове. – Сейчас, прямо здесь я хочу от тебя услышать. Говори прямо и понятно. Ты у меня в большом долгу. Что случилось?
Я сжалась еще сильнее:
– Не знаю.
– Я тебе не верю. Ты должна что-то знать, по крайней мере догадываться.
– Я не знаю. Клянусь тебе, что я ничего не знаю. Ты со мной не общалась в последнее время. Как я могу тебе объяснить? Как, по-твоему, я себя чувствую? Люди говорят, что я сделала это в состоянии транса…
– Она не спрашивает, как ты себя чувствуешь. Энджи задала тебе простой вопрос. Он не имеет никакого отношения к тебе.