– Думаешь, она до сих пор верует? – вслух спросила я, стараясь разобраться в словах Дороти, осознать их значение и цель, которую она перед собой ставила.
– Конечно она верует. Мы все веруем, Рут, ты тоже веруешь. Во всем виновато то, что ты так долго жила в одиночестве.
Она возвышалась надо мной.
– А Дороти знает, что случилось? – подняв голову вверх, произнесла я.
– Не мучь себя. Дороти тебя любила и уважала. Если бы она могла, то помогла бы давно. Ей не надо все знать о Люсьене.
Она произнесла его имя. Ее язык соблазнял меня впасть в грех разными способами. Моя вина в том, что я поддалась искушению. Но услышать сейчас его имя… Пришло время все это прекратить.
– Но я-то не знаю, Амалия. Даже если я тебя после возненавижу, я должна знать.
Сипуха закричала из глубины Веллвуда. Где-то в Хеддиче или, возможно, чуть дальше ей ответила конкурентка.
Амалия присела рядом со мной.
– Ненависть, любовь и вновь по кругу. Рут, ты дрожишь. Уже становится прохладно. Можно я тебя обниму?
– Не приближайся ко мне. Я тебе не доверяю.
– Тебе и не надо мне доверять. Ты должна довериться Розе. Возьми себя за руку.
Бабушкины шажки…[43] жмурки… Ее рука медленно потянулась к моему лицу. Грязные ногти нацелились на шею. Кисть извернулась. Пальцы сжались. Амалия погладила мою шею своими грязными пальцами… раз… другой… Я отдернула голову. Ее прикосновения были легки, как перышки, и болезненны, словно порез лезвием бритвы. Мои глаза закрылись от боли, опустошившей меня. Амалия подалась вперед, желая, по-видимому, что-то мне сказать. Ее рука, скользнув по шее, опустилась мне на ключицу. Те самые руки. Я этого не позволю. Внезапно все мои мысли разом пропали. Я превратилась в сплошную соматическую нервную систему. Гиппокамп[44] знал эту женщину очень хорошо. Каждый нерв в моем теле вопил: «Нет!» Ноги подняли меня с бревна. Кисть ударила плашмя. Рука оттолкнула. Зубы вцепились бы в нее, если бы могли. Глаза видели, как она поднимается, теряет равновесие, падает… Уши слышали, как ее тело грузно падает на безжизненную землю.
Амалия довольно долго лежала без движения. Я подумала, что могла сильно ее ударить. Свеча и ее тело превращали нашу встречу в подобие похорон. Это будет ее прощальным подарком. Она лежала лицом вниз среди опавшей листвы. Я крадучись двинулась к ней. Сердце громко стучало в груди. Я присела на корточки. Да, я заметила, как быстро, но едва заметно поднимаются и опускаются ее плечи. В тиши жаркой ночи я расслышала ее затрудненное дыхание. Наконец, словно мифическое животное, Амалия очнулась. Она уперлась в землю сначала одной рукой, затем другой, оттолкнулась, встала сначала на четвереньки, потом, слегка покачиваясь, на колени.