Жихарь пожевал нижнюю губу, не спеша вынул из кармана еще не початую пачку французских «Голуаз», которые я ни разу не видела в городских киосках и магазинах, и принялся распечатывать.
– Здесь нельзя курить, – предупредил Бондарь.
Стас дернул плечом, убрал сигареты и задумчиво посмотрел на хозяина кабинета.
– Больше вам нечего сообщить?
– А что бы вы хотели услышать?
– Ей-богу, не знаю. – Ответ опера подкупал искренностью. – У нас тут за неделю двоим головы отрубили. Кто-то собирает коллекцию. Музей, блин, собирается открыть. И я не знаю, о чем сейчас с вами говорить. И будет ли от этого разговора реальная польза. – Он пристукнул кулаком по краю стола и поднялся. – Опознать его сможете в случае чего?
– Если вы собираетесь предъявить мне в морге безголовое тело для опознания, то я категорически против. Мало того, что меня вывернет, так еще и толку от этого не будет, – честно ответил Бондарь.
– Посмотрим. – Стас сделал шаг к двери, кивнув мне: – Идем?
– Момент, – вклинился Бондарь. – Вы, прошу прощения, не представили даму…
– Лариса.
– Очень приятно. Так вы, Лариса, не местная?
– Приехала из Киева, – напомнила я.
– Здесь у нас, – он очертил в воздухе окружность, – никогда раньше не бывали?
– Сожалею.
На самом деле я ничуть не сожалела, я не любительница разглядывать трухлявые бивни и ржавые зубья древнерусской бороны.
– Тогда, может, вы немного задержитесь? Если у вас, конечно, нет неотложных дел…
А у меня и не было неотложных дел. Таскаться весь день хвостом за Жихарем незачем, возвращаться домой, к телевизору, когда вокруг такое творится, тоже не хочется. К тому же мне неожиданно показалось…
– С удовольствием! – поспешно ответила я, и Жихарь, изобразив на физиономии недоумение, оставил нас с Бондарем наедине.
Едва дверь за ним закрылась, выражение лица директора музея резко изменилось. Из вежливого интеллигента, чье комфортное существование внезапно нарушил брутальный бритоголовый милицейский мужлан, он вдруг превратился в азартного футбольного болельщика. Его глаза за стеклами очков вспыхнули странными огоньками.
– Очень хорошо, что вы, Лариса, человек посторонний и вообще не из здешних мест.
– Я поняла: вы хотите сказать мне что-то такое, чего не должен слышать мой спутник.
– Совершенно точно. Это не тайна, но мне бы не хотелось, чтобы некоторые факты были истолкованы ложно. Тем более что с точки зрения современности выглядят они весьма сомнительно…
– Пока ничего не понимаю.
– Я тоже. Лучше давайте по порядку. С полковником Яровым я знаком настолько, насколько директор музея обязан поддерживать отношения с правоохранительными органами. Поэтому я не уверен, что некоторые вещи именно сейчас, в свете последних событий, следует сообщать милиции, мэру и вообще каким-либо официальным лицам. Вам можно, поскольку вы – человек посторонний и нормально все это воспримете. Вы не варитесь в нашем окружении и, простите за неаккуратное сравнение, не станете квакать в нашем болотце.