четырнадцатая глава, «Йога различения трёх гун», говорит о возрастании и убывании каждой из трёх гун в различных состояниях одушевлённых и неодушевлённых тел, а также о превосходстве над двумя прочими гуны саттва («ясность», «бесстрастие»);
пятнадцатая глава, «Йога высочайшего Пуруши», рисует колоссальный образ «мирового дерева» — ашваттхи (индийской смоковницы), который в символической форме суммирует учение о материальной природе и её гунах; в конце главы Бхагаван выступает как Пурушоттама («Высочайший Пуруша»), возвышающийся над «гибнущим» (т. е. трансмигрирующим) и «негибнущим» (т. е. освободившимся от уз сансары) Пурушами;
шестнадцатая глава, «Йога различения божественной и демонической участи», содержит описание разных проявлений того и другого класса существ;
семнадцатая глава, «Йога различения трёх видов веры», классифицирует типы религиозного почитания и подвижничества с точки зрения трёх гун; наконец,
глава восемнадцатая, «Йога освобождения и отрешённости», продолжает предыдущую классификацию и завершает поэму прославлением безраздельной бхакти.
В самом конце беседы Кришна спрашивает своего ученика, понял ли он его наставление, или он всё ещё в заблуждении, — после чего Арджуна заверяет своего возничего, что заблуждений и сомнений больше нет: он готов выполнить свой варновый долг — сражаться и убивать, не беспокоясь о «плодах» и пользе.
Примерно такое — разумеется, гораздо более детализированное — впечатление остаётся у «свежего» читателя после первого, не обременённого никакими историческими, филологическими и философскими выкладками чтения поэмы. Он замечает довольно быстро, что стиль Гиты весьма прост, многие стихи удивительно удачны и как бы сами ложатся в память; выразительный лаконизм, афористичность стиха временами заставляют подумать, что перед тобой собрание изречений. Вместе с тем современный читатель не может не насторожиться темнотою и загадочностью и отдельных слов (таких, например, как йога), и отдельных стихов, и отдельных учений, и, наконец, со вздохом закрывая книгу, всего текста в целом. Надо сказать, что эти ощущения — как первые, так и последующие — вполне оправданы: излагая простым языком весьма непростые идеи, Гита принадлежит к тем текстам, чей перевод на современный язык составляет лишь малую часть работы, которую приходится проделать, чтобы пробиться к их пониманию. Видимо, загадочность поэмы хорошо была заметна и самим индийцам: за шесть-восемь столетий (начиная примерно с IX в., которым можно обозначить начало её всеиндийской популярности) вокруг неё успело накопиться больше 50 комментариев, написанных, как правило, величайшими философами своего времени; однако споры о поэме не прекращаются в Индии до сих пор.