– И помогло? – спрашивает он скептически.
– Какое-то время да, но потом я, как полная идиотка, растрепала все Аманде Янг, а та растрезвонила на всю школу.
– Забавно, что ты помнишь их имена.
– Аманда Янг перед всем классом сказала, что ее родители думают, что я совершила какую-нибудь гадость в прошлой жизни, и за это у меня отняли маму и папу. До тех пор я игнорировала подобные вещи, но тут меня переклинило. Я подошла к ней…
Я как будто снова в классе и могу видеть ее лицо; у Аманды тонкие светлые волосы и холодные голубые глаза.
– …и влепила ей смачную пощечину.
Я стою посреди класса в своей черной форме и кричу не своим голосом:
– Если ты еще раз ко мне подойдешь или хоть что-то скажешь про моих родителей, я тебе врежу, ясно?!
Большая часть класса была за Аманду. Все, кроме одной девочки: Лиззи.
– Прости, все это очень невесело. Главное, что с Айлой все в порядке.
Уорд вдавливает педаль газа в пол, обещая, что доставит меня домой в самый кратчайший срок. Какое-то время мы едем молча, а потом он говорит:
– Видишь этот шрам?
Шрам на его левой руке я заметила давно. Я киваю.
– Это случилось в раздевалке после уроков. Они прижали меня к скамейке и жгли мне руку зажигалкой. Мне хотелось визжать от боли, но я не заплакал. Мой отец считал, что плачут только слабаки. Папа не был добрым человеком, Дженьюэри. Если я писал контрольную на «четверку», он мог спокойно меня поколотить, а если я плакал, то бил еще сильнее.
Уорд с шумом выдохнул.
– О, Уорд. Почему они так с тобой обращались?
Из всех, кого я знаю, Уорд меньше всего похож на того, над кем могли издеваться в школе, но, как известно, внешность обманчива.
– Потому что над кем-то они должны были издеваться, Джен. А я всегда был тихим, трудолюбивым, ни шагу без отца не мог ступить. Помнишь, я тебе рассказывал, что мне нравилось изучать архивы общества охраны памятников, лазить по старинным замкам и развалинам? Так вот, больше никому из парней в моем классе это не было интересно. Они хотели курить и целоваться с девчонками. Нет, и я, конечно, тоже хотел.
Он смотрит на меня, еле заметно улыбаясь, а потом начинает смеяться, но смех его получается каким-то грустным.
– И на физкультуре я мог играть далеко не во все игры. У меня была ужасная астма. Учитель заставлял меня круги на поле наматывать до тех пор, пока у меня дыхание не перехватывало.
– И как долго над тобой издевались?
– Три года. На каникулах я проводил много времени с бабушкой и дедушкой. Мой отец был адвокатом, он все время торчал в суде, так что мама отправляла меня в Девон. У дедушки был сарай, и там на верстаке лежала морская карта. Он рассказывал про сокровища, лежащие на дне океана. В сарае было очень много деревянных балок, и я мечтал построить лодку и уплыть далеко-далеко. Я все спланировал. Сначала я бы дотащил лодку до ручья, потом выплыл бы в протоку, затем в реку, а потом оказался бы в открытом море. Только я и лодка, и немного бутербродов. И я бы плыл по волнам в поисках этих несметных сокровищ.