Единственное, что мы с Лукасом можем делать вместе часами, не переругиваясь, – это ловить рыбу. Дедушка иногда берет нас с собой, когда уезжает рыбачить на своей маленькой лодке, и тогда мы ловим макрель. Еще мы вместе гуляем по побережью с ведрами и сетками в поисках морских обитателей, которые остаются в бассейнах после отлива, – крабов, всевозможных видов креветок и морских водорослей. Обычно все заканчивается дракой и закидыванием друг друга мокрой морской травой. Мой брат может быть нормальным, если захочет.
Проходит несколько часов, прежде чем мы наконец поворачиваем направо и едем по узкой извилистой дороге, обочь которой растут камелии. Дом, где мы живем, – у самого основания крутого холма, через темно-зеленые деревянные ворота. Мое сердце начинает учащенно биться, когда я вижу море, словно большое голубое одеяло, уходящее за горизонт. Странно больше не видеть прадедушку Мика, стоя за дверью, который машет нам, словно священник, крестящий паству, а затем устремляется к машине. После каждых каникул было очень тяжело уезжать, зная, что ему придется остаться тут в одиночестве. Дедушка говорил, что у него самый упрямый отец в мире – он никак не хотел переехать в дом престарелых, даже когда уже больше не мог сам себя обслуживать. Он хотел закончить свою жизнь в окружении воспоминаний о том, где он провел столько счастливых лет.
На следующий день, когда сотрудники службы грузоперевозок уже уехали, а мы еще не распаковали даже половины коробок, бабушка предлагает устроить пикник на пляже.
Как я люблю запах моря, крики чаек и вид лодок, выплывающих из бухты и возвращающихся в нее. Я бегу по лужайке перед домом, слезаю с крутых ступеней, распахиваю ворота и лечу по тропинке, заросшей лесом.
– Не так быстро! – слышу я, как кричит бабушка. – У тебя шнурки развязались!
Я смеюсь. Бабушка всегда подымает шум по пустякам.
И вдруг я начинаю орать не своим голосом.
– Она была воот такая длинная! – показываю я руками. – И бросилась прямо на меня.
Смотрю в траву. Мельком вижу чешуйки, темные полосы и бусинки глаз.
– Да, – скрещивает руки Лукас. – В любом случае, даже если это и змея, то, скорее всего, простой уж. А они не ядовитые.
– Завяжи шнурки, – командует бабуля. – И больше не надо истерик.
Она протягивает руку, и на этот раз я хватаюсь за нее.
Пляж небольшой. Народу сегодня мало. Бабушка расстилает коврик, а дедуля не хочет садиться.
– Забава наша кончена. Актеры… – говорит он с закрытыми глазами, как будто стоит на сцене.
– О… Опять началось, – закатывает глаза бабуля.
Дедушка любит играть. Он директор театра и долгое время руководил одним из местных театров в Хэмпстеде – мимо него не прошел ни один спектакль, ни одна пьеса. Дедуля стал директором своего первого театра на западе Лондона в возрасте всего двадцати шести лет и вспоминает, что это был счастливый год – тогда же он познакомился с бабулей. Он рассказывал нам с Лукасом, что на тот спектакль «Укрощение строптивой» бабушку привела сама судьба. Ее лучшая подруга играла там главную роль.