— И раньше я думала, что он неотразим, — говорит Эйприл мечтающим голосом. Мы наблюдаем за их отдаляющимися силуэтами, и я понимаю, что задержала дыхание.
Они забыли мяч Генри. Осторожно оставляю его на полу паровой кареты, замусоренном брошюрами. Я поднимаю одну.
— Тут говорится, что вода в нижнем городе отравлена.
— Еще одна попытка напугать людей, — говорит Элиот. — Мятежники.
Дым от горящих зданий режет глаза. Я удерживаю ногами резиновый мяч Генри. Вчера мир выглядел более безопасным. Может, не для меня и моей семьи, но для всех остальных.
Охрана залезает в карету, глядя на Элиота, будто он величайший герой на земле. Несколько миль мы едем в тишине.
Как только Эйприл начинает говорить, я спрашиваю о Красной Смерти.
— Не могу поверить, что ты пошла домой с Уиллом, — говорит она, смеясь. — Каждая женщина в клубе пытается добраться до него. И все прошло напрасно, да? Или ты нарушила свою клятву?
— Я не... — начинаю я, но затем замолкаю. Она с надеждой посматривает то на меня, то на Элиота, и затем я понимаю, что она пытается заверить его. Она думает, что его волнует, что я делала или чего не делала с Уиллом.
— Конечно, ты не...
— Заткнись, Эйприл, — говорит Элиот. Возможно, ему не все равно.
Теперь он раздражает ее, поэтому она дразнит его. — Ты знаешь способ, которым они могли...
Элиот делает гневный жест.
— Ничего не было, — говорю я.
— Ничего? Ты была с ним две ночи.
— Генри был болен.
Я представляю лица детей, невинные во сне, но затем отталкиваю картинку подальше. Мать в тюрьме, а отец скрывается. Опасно беспокоиться за многих людей.
— У Аравии хорошо, получается спать с мужчинами без... ничего, — мрачно говорит Элиот, осматривая город.
Его голос напряженный, а на лбу залегли морщины, которых я никогда раньше не замечала…
— Тебя в битве не ранили? — спрашиваю я.
— Конечно, нет.
Мы минуем здание за зданием. Дома с одеялами и покрывалами, закрывающими окна. Мне тоже больно.
Мы все осматриваем город, стараясь ничего не чувствовать.
— Я не знала, что ты так хорошо владеешь мечом, — говорю я, чтобы разорвать тишину. В отдалении я могу увидеть другое горящее здание.
Он сделает пренебрежительный жест.
— Они были нетренированные, неуклюжие.
— Когда мы жили во дворце, он заставлял стражей соревноваться с ним, — говорит Эйприл. — А потом принц заставил его прекратить, потому что он убил их слишком много.
— Я помню это несколько иначе, — мягко говорит Элиот.
Один из стражей застывает. Элиот качает головой, и страж отводит взгляд, краснея.
Начинает моросить дождь. Я сильнее кутаюсь в пальто Уилла, надеясь, что он не замерзнет без него. Мне абсурдно приятно иметь что-то из его вещей.