— Элиоту не стоило преследовать их. Они могут быть не одни, — говорит Эйприл.
— У Элиота клинок, — заверяю я ее.
— Там тонкое лезвие, — возражает она в ответ. — Может быть, Элиот думал бы более ясно, если бы не отвлекался на тебя и Уильяма, — она дарит мне многозначительный взгляд.
Генри дергается, и я почти роняю его. Его вера, что я сохраню его в безопасности, до боли неуместна. Он крепче цепляется за мою шею.
— Забирай их домой и держи там, — говорит Эйприл Уиллу. — Сегодня день насилия.
— Кто тебя ударил, Эйприл? — я тянусь к ней рукой, которой не прижимаю к себе Генри.
— Безумец, — говорит она. — Который не без причины ненавидит моего брата. И моего дядю, — она вздыхает. — Элиот — единственный, за кого стоит бороться, он наша надежда, но иногда он все только усложняет.
— Расскажешь мне об этом позже? — спрашиваю я. Она кивает. Уилл подходит ближе. Я передаю ему Генри и незамедлительно теряю его тепло. Слишком холодно оставаться одной, а я всех оттолкнула.
Элиот быстро возвращается к нам, его стражи не отстают.
— Он ушел в подполье. Если повстанческая группа начнет активно использовать катакомбы, мой дядя потеряет контроль над городом. — Его руки сжаты в кулаки. Думаю, он боится, что Преподобные Мятежники работают быстрее, чем он. Он потирает свои пальцы, успокаивая себя, и кладет руку мне на плечо. — Нам нужно идти. — Его голос мягкий, и на мгновение я думаю, что он понимает, как сложно будет уйти.
— Мы не можем просто уйти, — говорю я.
— Почему? У тебя есть другая маска, чтобы дать мальчику? — спрашивает Элиот. — Нет? Тогда мы ничего больше не можем сделать. Уильяму нужно забрать детей в безопасное место.
— Мы можем отвезти их домой, — говорит Эйприл.
— Будет безопаснее, если мы будем одни, — бормочет Уилл и тянется за моей рукой. Мое сердце практически останавливается. Я заслужила еще несколько часов с ним. Заслужила знать, на что это похоже — целовать его, прежде чем наш мир сгинет в огне. Снова.
— Прости меня, Уилл, — я сдвигаю маску на бок и становлюсь на носочки, чтобы поцеловать его в щеку.
Он прижимает меня ближе, но вместо того, чтобы обнять меня, он шепчет:
— Я долго работал в Клубе Распущеность. Я знаю вещи, людей. Может, я смогу помочь тебе. Это будет лучше, чем ввязываться в дальнейшее с ними.
Я качаю головой. Не могу позволить, чтобы он рисковал собой. Он единственный, кто присмотрит за Генри и Элис. Я обнимаю обоих детей.
— Будьте хорошими, — говорю я. — Слушайте брата.
Они кивают.
— Вы будете в безопасности, — я говорю это больше для того, чтобы убедить саму себя. Уилл поднимает Генри и берет за руку Элис.