— Эйприл, если у него антидот...
— Я не могу позволить ему просто так получить тебя.
Я достаю из кармана пузырек.
— Выпей половину.
— Что это?
— Просто выпей.
Эйприл делает три осторожных глотка, почти наполовину опустошая пузырек, и отдает его мне. Моя рука слишком онемела, чтобы засунуть пузырек обратно в карман, поэтому я запихиваю его в корсет. Я должна сохранить его для того, кто может изменить порядок больше, чем я.
Том смотрит на мою рану.
— Не могу думать о том, что могло так разорвать тебе плечо. Выглядит, словно кусок вырвали... — его голос срывается. — Ох.
— Вода слишком холодна для крокодилов, — даже мне мой ответ кажется глупым.
— Надо выбираться, — говорит Эйприл.
— Выхода из города нет. Солдаты Преподобного все окружили, блокируют все дороги, — говорит Том, с сожалением качая головой.
Солдаты Преподобного? Надо добраться до воздушного шара.
— Мы направляемся в морг, — говорю я им.
Это сильно смахивает на начало последней эпидемии. Группы людей пробегают мимо, некоторые с чемоданами, некоторые баюкают тела любимых. В одном месте пожилой мужчина спотыкается на ровном месте, сотрясает кулаками воздух и моментально умирает, истекая кровавыми алыми слезами. Мы перешагиваем через его тело. Боюсь, что ни один из нас с этим не справится.
А еще боюсь, что кто-нибудь доберется до шара раньше нас.
Город липкий и влажный. Моя рана кровоточит не переставая. Сколько еще ждать, прежде чем я истеку кровью как Финн? Может быть, этому было предначертано случиться. Эйприл держит меня, и мальчик тоже хочет помочь, но он не уверен, что должен касаться меня, потому просто идет рядом.
Мы всего в нескольких улицах от морга. Заброшенная текстильная фабрика прямо перед нами. Улицы расходятся, и расстояние до морга одинаковое. Но я тяну всех влево. Почему-то мне кажется, что лучше будет пройти там.
Двое мужчин выходят из боковой двери, держа между собой коробку. Одного я узнаю. Говорю себе, что это не может быть он. Есть и другие мужчины, которые держатся так же надменно. Другие мужчины со светлыми волосами.
Но, вероятно, другие мужчины, увидев нас, не споткнулись бы и не остановились.
На этот раз он в маске. Он не умер, и, может быть, только может быть, не рисковал неоправданно. Сине-красный полотняный шарф обмотан и завязан вокруг горла.
— Шарф отвратительный, — бормочет Эйприл. Но в ее голосе глубокие эмоции, что-то такое, что она не хочет показывать никому из нас.
— Элиот, — мой голос — едва слышный шепот.
Его лицо в розовых ссадинах, а на руках повязки.
Я делаю два шага вперед, подходя к Элиоту, но он отклоняется от меня, поворачиваясь боком.