Его волосы спутаны. Я немного шевелю рукой, представляя, что посмела бы прикоснуться к нему, запустить пальцы в эти волосы и увидеть, как далеко заходит татуировка.
Мои мечтания прерывает смешок на высоких тонах.
Единственная вещь в этой комнате — кровать, где мы вдвоем устроились вместе, и низкий диван, который многое видал. На диване устроились двое детей.
Они не носят маски.
Но мы же снаружи, может, воздух безопасен? Я волнуюсь за свою маску. Меня хорошо учили, чтобы я не доверяла незнакомым фильтрам.
Девочка снова нервно хихикает.
— Ты настоящая?— спрашивает она.
— Да, — я смотрю в её сторону.— Почему ты спрашиваешь?
— Он никогда не приводил домой девушек, — говорит мальчик. — Никогда, а ты выглядишь нереально. Волосы не бывают такого цвета.
Я поднимаю руку и пытаюсь пригладить волосы. Эйприл перекрасила прядь в фиолетовый. Цвет хорошо сочетался с моими темными волосами, но я попросила ее не красить меня снова. Фиолетовый — это цвет болезни, синяка, который возникает перед развитием болезни.
Дети усаживаются на край кровати и всматриваются в меня.
— Ты выглядишь так, будто плакала, — девочка тянется, чтобы прикоснуться к размазанному макияжу под глазами, и я отскакиваю. Я не привыкла подпускать кого-то без маски так близко к себе.
Я сажусь, чувствуя невероятное облегчение от того, что все еще полностью одета.
— Не буди его, — говорит маленький мальчик. — Он тяжело работает. Не ложился всю ночь.
— Да, я знаю, — говорю я, потому что часто вижу его за работой ранним утром.
Я прикидываю, волнуются ли за меня так мои собственные родители.
— Как тебя зовут? — спрашиваю, наконец.
— Я — Генри, — говорит маленький мальчик. — А это Элис.
— И откуда... — я колеблюсь, глядя на спящего парня. — Откуда вы его знаете?
Девочка, кажется, что-то замечает в моём голосе.
— Ты хочешь быть его девушкой, — уверенно говорит она.
— Он, — мальчик специально подчёркивает местоимение интонацией, — наш брат.
Их родственник выбирает именно этот момент, чтобы открыть глаза и посмотреть прямо на меня. Он моложе, чем я думала. Мне всегда казалось, что ему за двадцать, но вижу, что он приблизительно моего возраста. Может, восемнадцать.
Маленькая девочка наклоняется и шепчет:
— Его зовут Уилл. Сокращенно от Уильям, — в этот раз я не отодвигаюсь, когда она присаживается ближе.
Уилл улыбается мне, улыбкой невообразимой сладости, улыбкой, которой я от него никогда бы не ожидала, с его волшебными руками и дрожащим шепотом.
Мое сердце порхает.
— Итак, ты жива? — спрашивает он.
— Жива?
— Мертвые вредны для клуба. Только пару дней назад девушка захлебнулась собственной рвотой. Я не хотел, чтобы то же самое случилось с тобой.