Он делает паузу на слове живой. Это была его вина, и я прямо сейчас понимаю ее глубину. Его виной было то, что мама пропустила годы жизни Финна. Так много мгновений, когда они могли быть вместе. Он ранил столь многих людей.
— Доктор Уорт всегда повторял, что средневековый замок задушит креативность его мысли, — говорит Элиот. — Не нужно этого.
— Зачем? Ты пытаешься заставить ее тебе доверять? Расскажи ей, как я заставлял тебя совать пухленькие маленькие пальчики в воду, когда ты был еще мальчишкой. Может быть, она тебя пожалеет.
Принц посмеивается. Если бы у меня было какое-нибудь оружие, я бы его убила прямо сейчас.
— Ты выглядишь бледной, моя дорогая, — говорит принц. — Вот, у меня есть кое-что для восстановления твоих сил, — он наливается белое вино в тусклую серебряную чашу.
Вино обжигает мне горло, но он смотрит на меня, поэтому я должна опустошить кубок.
— Мы собираемся обратно в город искать Эйприл, — говорит Элиот. Я не могу с уверенностью сказать, было ли это сказано для моей выгоды, или для выгоды принца.
— И я желаю тебе удачи в ее поисках, — говорит принц. — Хотя я рад, что ее шоу имени себя подошли к концу.
— Тяжело обременить свою семью, когда ни один из них не видел тебя в течение нескольких дней, — бормочет Элиот.
— Действительно. Твоя паровая карета дожидается у ворот, все ваши вещи собраны.
Я расслабилась и удивилась, что принц позволяет нам уехать. Он распознает мое облегчение и улыбается себе. Смеется надо мной.
Элиот помогает мне выйти из закрытой паровой кареты принца и подняться в его карету.
— Это было слишком просто, — говорит он. — Может быть, все равно Эйприл у него.
— Он заточит моих родителей?
— Он хочет этого. Всегда хотел.
И теперь я привлекла, завоевала его внимание. Если теперь он их заберет, это будет моя вина.
Элиот ведет слишком быстро, проносясь на поворотах и изгибах, которые мы проехали только вчера. Мы вздыхаем с облегчением, когда замок скрывается из вида.
— Мне нехорошо, — говорю я спустя час путешествия. Мое лицо горит, руки покрыты гусиной кожей и я дрожу. Первое, что приходит в голову — Болезнь Плача. Она так начинается? Я никогда не снимала маску, за исключением раза, когда Элиот меня поцеловал. И она была сдвинута тогда, когда я проснулась у Уилла. Я подавила дрожь.
— Тебе будет тем лучше, чем дальше мы оставим это место позади, — говорит Элиот. Но мне не становится легче. Я откидываюсь назад и наблюдаю за деревьями за окном, пытаясь игнорировать пульсацию в голове.
Наконец, я тянусь к шелковому шарфу, одолженному у матери, но теряю равновесие и падаю на Элиота.