Вернуться обратно в Нью-Йорк, где не ограниченная ничем свобода, где каждый ее поступок, значимый или нет, не продиктован кем-то еще, оказаться подальше от мужчины, который смотрит на нее пылающими глазами, притягивающими все сильнее, было очень легко.
Это защитит их обоих от боли воспоминаний.
И она не станет испытывать опустошение оттого, что не может увидеть сестер.
Но преданность, которая в крови у ее отца, присуща и Нихат.
– Я обещала Аяану. Что бы ни случилось, несколько месяцев я буду жить в Дахаре. Хочу возглавить клинику. Здесь я смогу сделать много хорошего.
Азиз потер лоб длинными пальцами.
– Конечно. У тебя есть цели и планы. А если что-нибудь не получится, ты уедешь и продолжишь жить дальше.
– Зачем ты сюда пришел, Азиз?
– Помоги мне убедить Аяана, что здесь, – он похлопал себя по лбу, – все в порядке.
– Чтобы ты покинул дворец и убил себя?
– Мне не нужно уезжать из дворца, чтобы это сделать. – Азиз говорил медленно, словно на него навалилась тяжесть, которую он не в состоянии был сбросить. Он встал с кушетки и зашагал к двери. Вся его фигура выдавала напряжение. Когда он посмотрел на Нихат, боль в его глазах потрясла ее. – Мне ненавистно здесь жить. Я хочу убедить Аяана, что, покинув Дахар, сделаю лучше для себя, для него, для наших родителей. Я должен уехать. Причем нужно обставить это так, чтобы Аяан не чувствовал себя виноватым.
Нихат покачала головой:
– Трудная задача. Я не возьмусь за это, потому что не думаю, что так будет лучше для тебя.
– Ты это сделаешь!
От его высокомерного тона у нее перехватило дыхание.
– С чего бы это?
Азиз прислонился к стене.
– Ты же не хочешь, чтобы я умирал долго и мучительно?
Она потянулась к нему, желая облегчить его боль.
– Азиз, ты не можешь…
Он вскинул руку, запрещая приближаться, и процедил сквозь стиснутые зубы:
– Этот дворец съедает меня живьем. Куда ни посмотрю, вижу урон, который я нанес Аяану, родителям, Дахару. Если я должен жить, то вне его стен.
Когда-то дворец был его неотъемлемой частью, его жизнью, его кровью, его страстью…
По какой-то причине Азиз считал себя ответственным за все, что произошло, и, пока это продолжается, он не сможет здесь дышать. Разбитые мечты и призраки блистательного прошлого заполнили дворец. Это была боль, которую Нихат чувствовала, агония, которую она понимала.
Это означало, что у нее нет выбора. Она должна согласиться.
То, о чем просил Азиз, было предательством, нарушением слова, данного Аяану, нарушением обещания, данного себе. Но, как и всегда, если дело касалось Азиза, все остальное становилось неважным. Даже ее собственное счастье.