Глаза Деспины затуманились.
И Шарзад не обратила внимания на морщины, появившиеся на лбу ее служанки.
Проигнорировала их потому, что ей требовалось хоть мгновение беззаботности. Она нуждалась в нем настолько, что можно было выглядеть глупой хотя бы на миг, чтобы отстраниться от реальности своей жизни во дворце из полированного мрамора, от сверкающих драгоценных камней на шее и мерцающего водоема у ног.
От брака, изобилующего растущей напряженностью…
От мужа, который не прикасался к ней. Не рисковал рядом с ней и уж тем более не делился своими секретами.
Шарзад стиснула зубы.
Начиная с той ночи две недели назад, когда она рассказала историю про Талу и Мердада, Халид каждый вечер приходил, чтобы поужинать с ней и услышать новую историю. Он слушал на расстоянии, вовлекал ее в натянутую беседу и делился сжатыми наблюдениями, которые сделал в течение дня.
Затем уходил, и она не видела его до следующей ночи.
«– Ваш муж не из тех, кто легко прощает».
Шарзад схватилась за каменные перила обеими руками, кончики ее пальцев занемели.
– В любом случае, да кто все эти дураки? – Она попыталась улыбнуться Деспине.
Губы служанки сморщились в гримасе.
– Большинство из них – знаменосцы халифа. Всеобщее приглашение было отправлено каждому эмиру Хорасана.
Пузырь воздуха застрял у Шарзад в горле. Девушка развернулась спиной к перилам и посмотрела на свою служанку.
– Что? – прошептала она.
Деспина склонила голову в сторону.
– Я вам говорила. Вы никогда не слушаете. Это собрание не только для султана Парфии. Халиф хочет представить вас в качестве своей королевы. Он пригласил каждого вельможу в королевстве поучаствовать в этом спектакле. Познакомиться с вами.
У Шарзад засосало под ложечкой.
«Тарик не приедет. Он может быть вельможей, но он не эмир. Пока нет.
Он не посмел бы».
Продолжающаяся лекция Деспины растворилась в приглушенном шуме, звучащем в ушах Шарзад.
Пока знакомый вопль не разнесся эхом вверху.
Шарзад сжала кулаки и снова повернулась к перилам, моля небеса о том, чтобы…
«Нет».
Со стуком копыт по гранитной брусчатке на темном жеребце Аль-Хамса во двор въехала ее первая любовь.
Тарик Имран аль-Зияд.
– Вот это да, – выдохнула Деспина.
Даже если бы Тарик в тот момент не осадил жеребца и не свистнул в небо, он все равно привлек бы к себе внимание. Несмотря на то что был в пыльной и потрепанной одежде, молодой человек производил неизгладимое впечатление.
Широкоплечий, с кожей цвета пустыни и глазами серебряно-пепельного оттенка, он представлял собой одного из тех юношей, к которым все оборачиваются, а они этого даже не замечают. Слабая тень щетины, затемнявшая его подбородок, лишь подчеркивала черты, будто вырезанные из камня рукой талантливого скульптора.