При этом Джалал со смеху чуть не подавился и даже шарбан был вынужден опустить свой подбородок, окаймленный седой бородой.
Намек на улыбку подернул губы Халида.
По другую сторону стола кто-то поставил чашу с неоправданным пылом.
«Пожалуйста, Тарик. Не устраивай сцену. Ничего не делай».
Салим ухмыльнулся Шарзад.
– А у вас действительно язык подвешен, моя госпожа Шарзад. Я бы спросил, где ты нашел ее, Халид-джан, но…
Правая рука Халида сжалась в кулак, и сама Шарзад сдержала желание ударить Салима в глаз столовым прибором.
– Почему вас так интересует, где он нашел меня, мой господин? Вы разве на рынке? – небрежно спросила Шарзад.
Карие глаза Салима сверкнули.
– Возможно, мне стоит там побывать. У вас есть родственники, моя госпожа? Может, сестра?
«Он знает, что у меня есть сестра. Он что… угрожает моей семье?»
Шарзад наклонила голову набок, пытаясь подавить вспышку тревоги.
– У меня действительно есть сестра, мой господин.
Салим оперся локтями на стол, изучая Шарзад с веселым, но в то же время хищным блеском в глазах.
Все внимание Халида было приковано к султану Парфии, и натянутые мышцы извивались на его предплечье. Его рука сдвинулась по столу к Шарзад. Окружающие, заметив растущее в воздухе напряжение, умолкли.
– Я не достаточно опасен, Шарзад? – спросил Салим ужасающе глубокомысленным тоном. – Может, я слишком снисходителен к женщинам из моего прошлого? Слишком хочу позволить им жить?
Вокруг них раздалось несколько вздохов, которые прошли рябью через зал, будто слух, передающийся на площади. Джалал медленно, с недовольством выдохнул, после чего тихо выругался, что вызвало предупреждающий взгляд его отца.
Шарзад проглотила свою ярость, а затем солнечно-ярко улыбнулась.
– Нет, дядя Салим. Вы просто слишком стары.
В зале наступила гробовая тишина.
А потом здоровяк с коллекцией перстней на пальцах начал смеяться, его намасленные усы все время подрагивали. За ним рассмеялся вельможа, приехавший на скакуне в черно-белую полоску. Вскоре все присоединились к этому смеху, пока хор веселья не разошелся эхом по залу.
Грубоватый хохот Салима звучал громче остальных. Только те, что сидели к нему ближе всего, видели ядовитый взгляд, которым он одарил молодую халифу Хорасана. И лишь те, кто его хорошо знал, понимали: он был беспредельно разъярен недавним поворотом событий.
И только те из гостей, кто очень внимательно наблюдал эту сцену, увидели, как халиф Хорасана отклонился на подушки, играя браслетами на руке своей жены.
Юноша с серебристыми глазами был одним из таких.