Ярость и рассвет (Ахдие) - страница 2

Во всем городе начали заполняться давно иссохшие колодцы. Потрескавшиеся, высушенные солнцем резервуары переливались волнами надежды, и люди города Рей просыпались, чтобы встретить новую радость. Они бежали на улицу, подставляя улыбающиеся лица небу. Не зная, какую цену им предстоит заплатить.

А в глубинах дворца из камня и мрамора восемнадцатилетний юноша сидел в одиночестве перед столом из полированного черного дерева…

Он слушал дождь.

Единственный свет в комнате отражался в его янтарных глазах.

Свет, охваченный тьмой.

Юноша, упершись локтями в колени, обхватил голову руками, тень от которых напоминала корону. Затем потупил взгляд и слова эхом зазвучали вокруг него, гудя в ушах обещаниями о жизни, оставшейся в прошлом.

Жизни, которая искупила бы его грехи.

«Сто жизней за одну отнятую. Одна жизнь за один рассвет. Пропустишь хоть одно утро, и я заберу у тебя твои мечты. Я заберу у тебя твой город. И количество жизней, которые я отниму у тебя, возрастет тысячекратно».

Они не были ласковы с ней. Да и с чего бы это?

В конце концов, они не ожидали, что она доживет до следующего утра.

Руки, что расчесывали гребнями из слоновой кости длинные, до пояса, волосы Шарзад и натирали ее бронзовые предплечья пастой из сандалового дерева, делали это с жестоким видом отстраненности.

Шарзад наблюдала за тем, как одна из молодых служанок посыпа́ла ее голые плечи хлопьями золота, ловившими свет заходящего солнца.

Ветер трепал полупрозрачные шелковые занавески, окаймляющие стены комнаты. Сладкий аромат цитрусового цветения повеял сквозь резные деревянные ставни, ведущие на террасу, нашептывая об уже недосягаемой свободе.

«Это был мой выбор. Помни Шиву».

– Я не ношу ожерелий, – сказала Шарзад, когда другая служанка хотела надеть гигантское, инкрустированное драгоценными камнями украшение ей на шею.

– Это подарок халифа. Вы должны надеть его, моя госпожа.

Шарзад уставилась на хрупкую девушку в изумленном неверии.

– А что, если я не надену? Он убьет меня?

– Пожалуйста, моя госпожа, я…

Шарзад вздохнула:

– Полагаю, сейчас не время для этого.

– Да, моя госпожа.

– Меня зовут Шарзад.

– Я знаю, госпожа. – Девушка смущенно отвернулась, прежде чем заняться позолоченной мантией хозяйки.

Пока две молодые служанки надевали тяжелое одеяние на ее блестящие плечи, Шарзад в отражении зеркала изучала свой законченный образ.

Ее кудри цвета безлунной ночи мерцали, как полированный обсидиан, и карие глаза обрамляла кайма чередующихся штрихов черной сурьмы и золота. В центре лба висел рубин в форме капли, размером с палец; его брат-близнец свисал с тонкой цепи на ее голой талии, задевая шелковый пояс шаровар девушки. Сама мантия, цвета бледной дамасской розы, была расшита нитями золота и серебра, образующими сложный узор, к низу все более хаотичный и вспыхивающий цветами у ее ног.