– Вы намекаете на то, что я простодушна? – Ее слова сочились злостью.
– Нет. Ты видишь вещи такими, какими они есть в твоей жизни. Без страха.
– Это неправда. Я боюсь многих вещей.
Он бросил на нее испытующий взгляд.
– Чего ты боишься?
Именно тогда, как будто бы ночь предсказала этот момент, яростный ветер пронесся по террасе, вздымая длинные темные волосы Шарзад. Локоны, будто щупальца, налетели на ее лицо, пряча его черты.
– Я боюсь умереть, – объявила она, перекрикивая ветер.
«И я боюсь проиграть тебе».
Он неотрывно смотрел на нее, пока порыв ветра стихал… пока не закончил играть с локонами Шарзад, крутя их в разные стороны.
Когда последние признаки ветра исчезли, на ее глазах опять была та же непослушная прядь, что и ранее днем. Она потянулась к ней…
Но он поймал ее руку и сам нежно убрал локон за ухо.
Трепетание в ее животе вернулось с удвоенной силой.
– Скажи мне, почему ты здесь. – Его низкий голос звучал умоляюще.
«Я здесь, чтобы выиграть».
– Пообещайте, что вы не убьете меня, – выдохнула она.
– Я не могу этого сделать.
– Тогда больше не о чем говорить.
* * *
Как и в первую ночь, Шарзад была удивлена своей способностью отстраняться от реальности.
И снова, как это ни странно, она была благодарна за то, что он ни разу не попробовал ее поцеловать.
Благодарна… хотя несколько озадачена.
До этого она целовалась с Тариком – тайные объятия в тени сводчатых башенок. Недозволенность этих встреч всегда волновала ее. В любое время их мог увидеть слуга, или, хуже того, Рахим мог поймать их целующихся… и он безжалостно бы над ней издевался, что и делал с тех пор, как сам назначил себя братом, которого у нее никогда не было.
Таким образом, в то время как она испытывала признательность за то, что ей не пришлось целовать убийцу, Шарзад все равно удивлялась тому, что ее новоиспеченный муж воздерживается от столь конкретного действия, особенно когда это кажется намного менее интимным, чем… другие вещи.
Шарзад почувствовала желание спросить почему. И ее любопытство росло с каждым часом.
«Прекрати. Это не имеет значения».
Вместо того чтобы по его примеру начать одеваться, Шарзад осталась в кровати и схватила большую подушку цвета яркого сердолика. Она прижала ее к груди и обвила вокруг нее свои тонкие руки.
Он повернулся к ней, когда она не присоединилась к нему за столом.
– Я не голодна, – сказала она.
Он вдохнул, а она наблюдала, как плечи Халида двигаются в такт его дыханию.
Затем он вернулся к подножию кровати, но теперь они оказались на противоположных концах, настолько далеко друг от друга, насколько это возможно.