В самом конце огромного пространства стоял Халид ибн аль-Рашид, халиф Хорасана. Король королей.
«Монстр из моих ночных кошмаров».
С каждым шагом Шарзад ощущала, как ненависть нарастает в ее крови вместе с четкостью цели. Она смотрела на него, не отводя взгляда. Среди остальных мужчин в свите он выделялся своей гордой осанкой, и, по мере того как она подходила ближе, становились видимыми детали.
Он был высоким и стройным, с фигурой молодого человека, опытного в военном деле. Укладка его прямых волос намекала на желание иметь порядок во всем.
Взойдя на помост, она взглянула на него снизу вверх, отказываясь преклониться даже перед лицом своего короля.
Он чуть приподнял свои густые брови, обрамлявшие глаза настолько бледно-карего оттенка, что от вспышек света они выглядели янтарными, как у тигра. Его профиль был словно выточен скульптором, и, стоя неподвижно, он тоже внимательно изучал ее.
Лицо, которое будто резало, взгляд, который прокалывал насквозь.
Он подал ей руку.
Уже протянув ладонь, она вспомнила, что нужно поклониться.
Гнев закипал глубоко внутри, покрывая румянцем ее щеки.
Когда она снова встретилась с ним взглядом, халиф подмигнул ей.
– Жена. – Он кивнул.
– Мой король.
«Я доживу, чтобы увидеть завтрашний рассвет. Не сделаю ошибки. Я клянусь, что увижу столько рассветов, сколько понадобится.
И я убью тебя.
Своими собственными руками».
Сокол планировал в затуманенном послеобеденном небе, его расправленные крылья ловили попутное дуновение ветра, а глаза внимательно изучали подлесок внизу.
Увидев мимолетный признак движения, хищник сложил крылья за спиной и устремился к земле пятном из сине-серых перьев и сверкающих когтей.
У комка меха, с визгом бегущего через подлесок, не было никаких шансов на спасение. Вскоре в приближающемся вихре клубящегося песка послышался стук копыт.
Двое всадников остановились на почтительном расстоянии от сокола и его добычи.
Солнце освещало со спины первого всадника, сидящего верхом на сверкающем темно-гнедом арабском жеребце породы Аль-Хамса[2]. Мужчина вытянул вперед левую руку и засвистел низко и мягко.
Сокол повернулся на звук, и его глаза с желтым ободком сузились. Потом он еще раз поднялся в воздух и сел, надежно вцепившись когтями в кожаную манкалу, от запястья до локтя обтягивающую руку всадника.
– Будь ты проклята, Зорая. Я опять проспорил, – со вздохом сказал птице второй наездник.
Сокольник улыбнулся своему другу детства, Рахиму.
– Хватит жаловаться. То, что ты ничему не учишься, не ее вина.
– Тебе повезло, что я такой глупец. Кто еще смог бы выдержать твое общество столько времени, Тарик?