Он обхватил свое пробитое запястье, в то время как его друзья покидали аллею. Его лицо было искажено от ярости и страданий человека, проигравшего во всех отношениях. Слезы страдания катились по щекам юноши, и пятна багрового цвета окрашивали предплечье.
Стиснув зубы от боли, он прорычал:
– Берегись, ворчун. Она и тебя сможет погубить. – Он ушел, давясь слезами от своих ран.
Шарзад не опустила лук, пока аллея полностью не опустела.
Когда повернулась, Халид стоял на том же месте с шамширом в руке.
Его лицо было лишено эмоций.
– В тот день во дворе… – начал он. – Ты не промахнулась.
Шарзад глубоко вдохнула.
– Нет. Не промахнулась.
Он кивнул.
Затем вложил меч в ножны.
«Сделай это сейчас. Он безоружен. Это идеально. Даже лучше, чем первоначальный план попотчевать его вином и в итоге отравить».
– Шази.
«Сделай это. Сверши правосудие ради Шивы – правосудие ради всех девушек, которые умерли как никто, без причины или объяснения».
– Да?
«Отпусти стрелу».
Он шагнул к ней. Его взгляд скользнул по ее телу, оставив жгучий след там, где он прошелся.
«Покончи с этим. Покончи с этим и вернись к бабе́. К Ирзе.
К Тарику».
Шарзад сильнее натянула стрелу, которая все еще была в ее руке. Она вдохнула, готовясь выстрелить… и обветшалая рукоятка окончательно деформировалась с одной стороны.
«Какая ничтожная трусиха».
– Ты чудесная. Каждый день я думаю, что буду изумлен тем, какая ты замечательная, но я не удивляюсь. Ведь это то, что означает быть тобой. Это значит не знать границ. Быть безграничной во всем, что бы ты ни делала.
С каждым словом он разбивал еще один барьер, еще одну стену. А воля Шарзад боролась с ним, кричала тихим криком, в то время как ее сердце приветствовало вторжение, будто певчая птица приветствует рассвет.
Так же, как умирающий обретает прощение в ответ на молитву.
Она закрыла глаза, сжав бесполезные лук и стрелу.
«Шива».
Когда снова открыла глаза, Халид стоял перед ней.
– Мне не понравилось, что ты назвала меня своим другом, – сказал он, его янтарные глаза светились. Он протянул обе ладони к лицу Шарзад, приподняв ее подбородок.
– Ты предпочитаешь «мой король» или «сеид»? – она задыхалась от черствого отвращения.
Он наклонился вперед, его лоб почти касался ее.
– Я предпочитаю – Халид.
Шарзад сглотнула.
– Что же ты со мной делаешь, чумная девушка? – прошептал он.
– Если я чумная, то тебе лучше держаться на расстоянии, коль не хочешь быть уничтоженным. – Она подвинула оружие, которое все еще было у нее в руках, к его груди.
– Нет. – Его руки опустились ей на талию. – Уничтожь меня.
Он прижался к ее губам своими, и лук со стуком упал на землю.