– Он мне не друг, – повторил я ей. – Но если я его увижу, я спрошу, может, он что-нибудь знает.
Она повела нас на деревянный мост через Пржебижскую улицу и остановилась посредине рядом с другими людьми, которые вглядывались в Вислу. Мы наблюдали за тем, как баржа спускается по реке. Мы видели какую-то зелень на другой стороне. Она положила руку мне на плечо, а я положил руку ей на спину.
Наконец, мы спустились с моста.
– Когда я была маленькой девочкой и была голодна, я просто стояла напротив магазинов с выпечкой, – рассказывала она мне. – Будто бы я почувствую сытость уже от одного вида. Однажды я съела соленые огурцы, которые украла из бочки, и после них у меня начался понос.
– Думаю, это научило тебя тому, что не следует красть, – сказал я.
– Красть всегда неправильно, – сказала она.
– Нет, это голодать всегда неправильно, – ответил ей я.
Она спросила, знал ли я о том, что теперь вместо фразы «он продал последнюю рубашку» говорят «он продал последний горшок со своей кухни», потому что без горшка не в чем приготовить еду.
– Этого я не знал, – сказал я ей.
– Трудно жить в мире, когда за обедом видишь, что у других семей тарелки пополнее, – сказала она.
Меня тошнило от всего, в том числе от нее. Я шел рядом с ней так, как будто она была моей главной проблемой.
А она смотрела на меня так, как будто знала, о чем я думаю.
– Я злюсь на богачей за то, что они не выполняют свой долг по отношению к бедным, – наконец произнесла она.
– А с чего бы им нам помогать? – спросил я.
– Ты ведь слышишь детей на улице, как они голодают ночами напролет, – сказала она.
– А кто не голодает, – возразил я.
– Богатые люди, – сказала она. – И им следует делать больше, чем сейчас.
На Гржибовской мы никого не увидели, но потом двое мужчин дали нам знак зайти в квартиру, где две женщины уже спорили с ними над открытым бидоном.
– Это – мясо, – сказал один из мужчин. – Даже если ты его перекрутишь, это все равно мясо.
– Постыдились бы, – сказала одна из женщин. – Я не буду есть перемолотые дырки от задницы.
– Никто вас и не заставляет ничего есть, – сказал ей мужчина.
Мама вытащила меня обратно на улицу.
– На Цегляной есть еще один магазин, – сказала она. Посмотрев ей в лицо, я устыдился того, что думал. Мы шли и по очереди сжимали друг другу руки. Когда мы подошли к длинной очереди, я спросил, что там такое.
– Ну вот мы и пришли, – сказала она.
Дети ходили вдоль очереди из конца в конец и продавали сигареты и леденцы. Желтый полицейский стоял, сдерживая уличные банды от проталкивания вперед. Женщина, знакомая мамы, спросила, хорошо ли мама себя чувствует и как она держится, мама пожала плечами и ответила: «У нас веселья не бывает».