Приподняв действительно уснувшего стоя Макарова, она аккуратно усадила его в кресло и покачав головой, покинула комнату. Пусть экстренное лечение всех тех тяжелейших повреждений, что обнаружились на и в теле молодого мага подошло к концу, процедуры по полному восстановлению хотя бы тела требовали приготовления немалого количества мазей, настоек и бальзамов, так что надолго засиживаться у кровати столь интересной "мышки", которая осмелилась ей дерзить, но дерзить не грубо, а тонко и с немалым чувством юмора, пока было недопустимой роскошью. А ведь еще постоянно приходилось отвлекаться на разгон повадившихся ходить к ее дому фей!
Самостоятельно встать с кровати Виктор смог только спустя две недели. Все же отравление организма концентрированной магией тьмы, принявшейся заражать его нейтральную ману, потребовало обширного и всестороннего лечения. Но, хотя бы в отличие от Эльзы, он не потерял ни одного глаза — тьма начала концентрироваться в сосредоточении нейтральной маны, что, впрочем, весьма прискорбно сказалось на легких и сердце. Да к тому же он полностью утратил способность к перемещению, перегрузив переносом разом двух людей свои невеликие возможности.
— Как пациент чувствует себя сегодня? — ласково поинтересовалась Полюшка, выставляя перед тумбочкой три огромных кружки с отварами.
— Не дождетесь. — покосившись на кружки и передернув плечами, пробурчал Виктор. Большей гадости, чем эти лекарства, ему не приходилось пробовать в своей жизни. Даже та бурда, которой их кормили пираты, казалась теперь не столь ужасной. Он не сомневался, что столь опытной травнице и алхимику как Полюшка не составило бы особого труда сделать вкус отваров менее противным, но сознавался сам себе, что тоже не упустил бы шанса поквитаться столь утонченным способом со своим противником. Тем не менее, играть в эту игру можно было вдвоем. Ласково улыбнувшись, он, не меняя выражение лица, выцедил все три кружки, одну за другой, и поблагодарив Полюшку за угощение, отвернулся к стенке и накрылся одеялом с головой, только чтобы та не заметила его перекошенную от отвращения рожу и сжимаемые в кулаки пальцы. Доставлять такое удовольствие своему лечащему мучителю, как показывать собственные страдания, он не собирался.
К середине четвертой недели как единственный оставшийся на стационарном излечении пациент Виктор все же взвыл и даже предпринял пару попыток побега из стен пропитанного эманациями человеческих страданий милого лесного домика. Все кто попадал в него, уходили отсюда на своих ногах, но давали себе клятву впредь более не попадаться в руки Полюшки. Все же сочетание обязанностей лекаря и откровенной нелюбви к людям превращало любое лечение в настоящее мучение для пациентов. Вот и запас прочности Виктора сперва дал трещину, а после совсем испарился. Во время третьей по счету попытки побега, он даже смог добраться до входной двери и наполовину выпрыгнуть на улицу, как был схвачен за ноги.