Автомобиль остановился у подъезда ВЧК.
В вестибюле Вячеслав Рудольфович увидел необычную картину. На подоконниках, на полу возле батарей центрального отопления, на ступенях лестницы расположились грязные, одетые в немыслимые отрепья беспризорники.
— Это что за команда?
— К Кирьякову его компания пожаловала, товарищ Менжинский, — объяснил дежурный. — Хотел выпроводить, да на улице видите что… Сказали, тихо будут сидеть… И верно, не шумят.
Вячеслав Рудольфович покосился на окна, за которыми хлестал дождь, и не стал делать замечания дежурному. Пусть хоть под крышей ребятишки сидят. В такую погоду собаки и те в конуры забиваются.
— За пропитанием пришли, товарищ Менжинский, — продолжал дежурный. — От себя наши ребята отрывают, а Кирьякову дают вот для этих… Жалко ведь, несмышленыши еще…
— Срочная телеграмма Реввоенсовета, Вячеслав Рудольфович, — раздался голос вошедшего в кабинет Сыроежкина. — По данным разведки на Западной границе наблюдается сосредоточение банд. Со стороны Эстонии готовится к налету Богданов со своими головорезами, в Латвии — Данилов, на направлении Витебск — Смоленск снюхались Ердман и Павловский. На Украине махновцы и Тютюнник заворошились. Реввоенсовет просит немедленно принять меры боевой готовности. Я уже распорядился…
Голос Сыроежкина становился все тише и тише, словно отплывал вдаль. Вячеслав Рудольфович тряхнул головой, но перед глазами поплыли разноцветные круги. Воздух, казалось, сгустился. Перехватило горло, и острая боль всплеснулась под лопаткой. Вячеслав Рудольфович попытался глубоко вздохнуть, но она режуще отдалась в груди. Едва удерживаясь, чтобы не застонать, Вячеслав Рудольфович стал осторожно отваливаться на спинку кресла.
— В шкафу… — прерывисто сказал он Сыроежкину, — в верхнем ящике. Там… лекарство… Десять капель…
Чекист кинулся к шкафу, рванул дверцу.
«…предлагаю ЦК постановить:
обязать т. Менжинского взять отпуск и отдохнуть немедленно впредь до письменного удостоверения врачей о здоровье. До тех пор приезжать не больше 2–3 раз в неделю на 2–3 часа.
Ленин».
— …Савинков появился в Париже, Вячеслав Рудольфович, — сказал Сыроежкин, докладывая очередное сообщение «инженера Галаваса».
— «Случайно» этот господин нигде не появляется.
— Пока Савинков жив, он нас в покое не оставит, — сказал Сыроежкин. — И ухватить гада нельзя.
— И все-таки мы его возьмем, Григорий Сергеевич.
— Как?
— Умом возьмем… Борис Викторович ведь по натуре игрок. Вот за эту слабинку и нужно ухватиться. А пока будем разбираться, для какой надобности Савинкову потребовалось прибыть в Париж.