Взглянув на хронометр, прислушавшись к мерному стуку машины, Престин прикинул, сколько им ещё идти обратно до Александровска — всё одно особо спешить некуда. И, приказав сбавить ход до шести узлов, разочарованно ушёл к себе в каюту.
А уже через три часа его вызвал возбуждённый помощник. Поднимаясь по трапу на палубу, в глаза сразу бросилось то, из-за чего случился переполох…
Со стороны 'норда', практически там, куда умотала шхуна-браконьер, и где раскинулись сплошные ледяные поля, медленным белым светом наливался горизонт, поднимаясь выше к небу. Это не было похоже на вспышку, на мерцание северного сияния — а именно медленное заволакивание серой хмари и тумана наползающим белым светом.
А ещё накатил на голову зудящий звон, как в ушах бывает…, да быстро вышел весь.
— Вы когда-нибудь нечто подобное видели, Константин Иванович? — Заворожено смотря за корму, вымолвил помощник.
Капитан не ответил, подсознательно подмечая, как стих ветер, перестав посвистывать в такелаже, и все звуки стали словно глухими, исказив голос мичмана. На поверхность воды упал полный, совершенно неестественный штиль.
— Велите перекладывать руль, — приказал он мичману, — надобно взглянуть поближе на это.
Выписав принуждённую циркуляцию, лохмато задымив из трубы, 'Лейтенант Скуратов' поспешил на разведку.
Через час странный белый свет стал рассеиваться, поддёрнуло выше и серую дымку, оголяя ширину горизонта. По-прежнему подозрительно штилило.
'Норвежца' обнаружили на румб левее, чем ожидалось. Шхуна, едва куря дымком из трубы, судя по всему, наворачивала неуправляемые круги — её чёрная метка на поверхности воды, то становилась совсем маленькой, то распластывалась в профиль.
Уже походили ближе. В бинокль подтверждалось — 'норвежец' будто потерял управление и никак не реагировал на русское сторожевое судно.
Слышали уже почухивание его машины, на палубе — ни движения. И только когда обшарпанный борт и надпись названия, которую прочитали, как 'Витбёрн' (Белый медведь) стали различаться невооружённым взглядом, на шхуне словно проснулись — на палубе появилась пошатывающаяся одинокая фигура в шапке-малахае.
Мичман дёрнул свисток и 'Лейтенант Скуратов' взвыл сиреной — требование остановиться. На мачте затрепыхали сигнальные флажки, с тем же приказом.
Поравнялись бортами с браконьером. В нос ударил смешанный запах рыбы и ворвани, наверное, пропитавший старую шхуну до самых 'косточек'.
Взяв рупор Престин на ломаном норвежском прокричал:
— Требую остановиться.
Ноль внимания — кряжистый рыжебородый норвежец лишь поднял багровое, обветренное лицо и снова опустил, шаря рассеянным взглядом по палубе своего судна.