Агустин ударил его по губам тыльной стороной левой руки. Пабло не двинулся. Уголки губ у него были мокрые от вина, выражение лица не изменилось, но Роберт Джордан заметил, что глаза Пабло сузились, точно у кошки на ярком свету, когда от зрачка остается только вертикальная щелочка.
— И так не выйдет, — сказал Пабло. — На это не рассчитывай, женщина. — Он повернул голову к Пилар. — Я не поддамся.
Агустин ударил Пабло еще раз. Теперь он ударил его кулаком. Роберт Джордан держал руку под столом на револьвере. Он спустил предохранитель и левой рукой оттолкнул Марию. Она отступила на шаг, и тогда он сильно толкнул ее в бок, чтобы она отошла совсем. На этот раз Мария послушалась, и он увидел уголком глаза, как она скользнула вдоль стены пещеры к очагу, и тогда Роберт Джордан перевел взгляд на Пабло. Круглая голова Пабло была повернута к Агустину, маленькие тусклые глазки смотрели на него в упор. Зрачки у Пабло сузились еще больше. Он облизнул губы, поднял руку, вытер рот и, опустив глаза, увидел кровь на руке. Он провел языком по губам и сплюнул.
— И так не выйдет, — сказал он. — Нашли дурака. Я на это не поддамся.
— Cabrón, — сказал Агустин.
— Ну, еще бы, — сказал Пабло. — Ты ведь знаешь, какого этой женщине нужно.
Агустин в третий раз ударил его, и Пабло засмеялся, показав гнилые, желтые, искрошенные зубы в покрасневшей полоске рта.
— Брось, — сказал Пабло и, взяв кружку, зачерпнул вина из миски. — Кишка у вас тонка, чтобы убить меня, а давать волю рукам глупо.
— Cobarde, — сказал Агустин.
— И ругаться тоже глупо, — сказал Пабло и громко забулькал вином, прополаскивая им рот. Он сплюнул на пол. — Руганью меня теперь не проймешь.
Агустин стоял, глядя на Пабло сверху вниз, и ругал его, выговаривая слова медленно, раздельно, злобно и презрительно, ругал с упорной размеренностью, точно захватывал вилами пласты навоза с телеги и шлепал их в борозду.
— И так не выйдет, — сказал Пабло. — Брось, Агустин. И больше не дерись. Руки отобьешь.
Агустин круто повернулся и пошел к выходу из пещеры.
— Не уходи, — сказал Пабло. — Снег идет. Устраивайся здесь поудобнее.
— Ты! Ты! — Агустин закричал на него, стараясь выразить все свое презрение одним этим словом.
— Да, я, — сказал Пабло. — И я-то останусь жить, а вы все умрете.
Он зачерпнул вина и поднял кружку, повернувшись к Роберту Джордану.
— За здоровье профессора, — сказал он. Потом повернулся к Пилар. — За здоровье сеньоры командирши. — Потом обвел кружкой всех остальных. — За ваше здоровье, легковеры.
Агустин подошел к нему и, ударив по кружке ребром ладони, вышиб ее у него из рук.