— Нет, — сказала Мария. — Нет.
— Это не твое дело, — сказала девушке Пилар. — Держи язык на привязи.
— Я сделаю это сегодня, — сказал Роберт Джордан. Он увидел, что Пилар смотрит на него, приложив палец к губам. Она указывала глазами на вход.
Попона, которой был завешен вход, отодвинулась, и в пещеру просунулась голова Пабло. Он ухмыльнулся им всем, пролез под попоной и опять приладил ее над входом, повернувшись к ним спиной. Потом стащил с себя плащ через голову и стряхнул с него снег.
— Обо мне говорили? — Он обратился с этим вопросом ко всем. — Я помешал?!
Никто не ответил ему, и, повесив свой плащ на колышек, вбитый в стену, он подошел к столу.
— Qué tal?[58] — спросил он, взял свою кружку, которая стояла на столе пустая, и хотел зачерпнуть из миски вина. — Тут ничего нет, — сказал он Марии. — Пойди налей из бурдюка.
Мария взяла миску, подошла с ней к пыльному, сильно растянутому, просмоленному до черноты бурдюку, который висел на стене шеей вниз, и вытащила затычку из передней ноги, но не до конца, а так, чтобы вино лилось в миску тонкой струйкой. Пабло смотрел, как она стала на колени, смотрел, как прозрачная красная струя быстро льется в миску, закручиваясь в ней воронкой.
— Ты потише, — сказал он ей. — Там теперь ниже лопаток.
Все молчали.
— Я сегодня выпил от пупка до лопаток, — сказал Пабло. — На целый день хватило работы. Что это с вами? Язык проглотили?
Все по-прежнему молчали.
— Заткни покрепче, Мария, — сказал Пабло. — Как бы не пролилось.
— Теперь вина у тебя будет много, — сказал Агустин. — Хватит напиться.
— У одного язык нашелся, — сказал Пабло и кивнул Агустину. — Поздравляю. Я думал, вы все онемели от этого.
— От чего от этого? — спросил Агустин.
— От того, что я пришел.
— Думаешь, нам так уж важно, что ты пришел?
Может быть, Агустин подхлестывает себя, думал Роберт Джордан. Может быть, он хочет сделать это сам. Ненависти у него достаточно. Я ничего такого к Пабло не чувствую, думал он. Да, ненависти у меня нет. Он омерзителен, но ненависти к нему у меня нет. Хотя эта история с выкалыванием глаз говорит о многом. Впрочем, это их дело — их война. Но в ближайшие два дня ему здесь не место. Пока что я буду держаться в стороне, думал он. Я уже свалял сегодня дурака из-за него и готов разделаться с ним. Но заводить эту предварительную дурацкую игру я не стану. И никаких состязаний в стрельбе, и никаких других глупостей здесь, около динамита, тоже не будет, Пабло, конечно, подумал об этом. А ты подумал? — спросил он самого себя. Нет, ни ты не подумал, ни Агустин. Значит, так вам и надо.