Роберт Джордан допил кружку одним глотком и, чувствуя, как выпитый залпом абсент разогревает его еле заметным, влажным, внутренним, как от химической реакции, теплом винных паров, двинул свою кружку по столу. Девушка зачерпнула ею вина и улыбнулась ему.
— Ну что ж, видел ты этот мост? — спросил цыган.
Остальные, все еще молчавшие после отреченья от Пабло, подались вперед, приготовясь слушать.
— Да, — сказал Роберт Джордан. — Это будет нетрудно. Хотите, покажу?
— Да, друг. Нам это интересно.
Роберт Джордан вынул из нагрудного кармана записную книжку и показал свои наброски.
— Смотри, как похоже, — сказал плосколицый, которого называли Примитиво. — Тот самый мост.
Водя по бумаге кончиком карандаша, Роберт Джордан объяснил, как надо будет взрывать мост и где будут заложены шашки.
— До чего просто! — сказал один из братьев, тот, что со шрамом, его звали Андрес. — А как их взрывают?
Роберт Джордан объяснил и это и, объясняя, почувствовал, что девушка, заглядывая в его записную книжку, оперлась на его плечо. Жена Пабло тоже смотрела. Только Пабло не проявлял никакого интереса; он сидел один со своей кружкой и то и дело черпал себе вина, которое Мария налила в большую миску из бурдюка, висевшего на стене левее входа в пещеру.
— Тебе часто приходилось делать это? — тихо спросила девушка Роберта Джордана.
— Часто.
— А мы увидим, как это будет?
— Да. Обязательно.
— Обязательно увидишь, — сказал Пабло со своего места у стола. — Еще как увидишь!
— Замолчи, — сказала ему женщина и, вспомнив вдруг, что она прочла днем на руке Роберта Джордана, загорелась дикой, безрассудной злобой. — Замолчи, трус! Перестань каркать, стервятник! Замолчи, убийца!
— Хорошо, — сказал Пабло. — Я молчу. Здесь командуешь ты, ну и рассматривай, какие там нарисованы картинки. Только не забывай, что я не дурак.
Жена Пабло почувствовала, как ее гнев уступает место печали и предчувствию гибели всех надежд и всех обещаний. Это чувство было знакомо ей еще с детства, и она хорошо знала, когда и почему оно появляется. Сейчас оно пришло неожиданно, и, стараясь отогнать его, не позволяя ему касаться себя, не позволяя ему касаться ни себя, ни Республики, она сказала:
— Ну, давайте ужинать. Мария, разложи мясо по мискам.
Роберт Джордан откинул попону, закрывавшую вход, и, выйдя из пещеры, глубоко вдохнул прохладный ночной воздух. Туман рассеялся, и показались звезды. Ветра не было, и после спертого воздуха пещеры, в котором смешивались табачный дым и дым очага, запахи жареного мяса и риса, шафрана, перца и оливкового масла, винно-смолистый дух от большого бурдюка, подвешенного у входа за шею, так что все четыре ноги торчали в стороны, а из той, откуда цедили вино, капли падали на землю, прибивая пыль, после пряного аромата каких-то неведомых ему трав, которые пучками свешивались с потолка вперемешку с гирляндами чесноку, после медного привкуса во рту от красного вина и чеснока, после запаха лошадиного и человечьего пота, которым была пропитана одежда сидевших за столом людей (острая кислятина человечьего пота с примесью тошнотворно-сладкого запаха засохшей пены с лошадиных боков), — после всего этого приятно было вбирать полной грудью чистый ночной воздух гор, отдающий хвоей и росистой приречной травой. Роса была обильная, потому что ветер улегся, но Роберт Джордан решил, что к утру подморозит.