Тот со свирепостью восточного сатрапа обрушился на подчиненных Люшкова. В кабинетах руководящего и оперативного состава управления, а также по их домашним адресам спецгруппой, прибывшей вместе с Горбачем, были проведены повальные обыски и аресты. Сам Люшков уже находился вне досягаемости боевых летучих групп НКВД, пущенных по его следу.
Швырнув в кусты портупею с пистолетом, он шел навстречу погранполицейскому патрулю и выкрикивал:
– Я, Люшков Генрих Самойлович, начальник управления НКВД СССР по Хабаровскому краю, комиссар государственной безопасности 3-го ранга, прошу правительство Японии предоставить мне политическое убежище!
Японцы, увидев перед собой советского генерала, оторопели и долго не могли поверить своим глазам. Пауза затягивалась, первым нарушил ее Люшков.
– Господа, проводите меня к вашему командованию! У меня есть очень важные сведения.
Японцы вышли из ступора. Старший патруля ткнул стволом винтовки в портфель и затем повел вниз. Люшков кивнул, опустил его на землю и предупредил:
– Господа, в нем важные документы и гранаты, будьте осторожны.
Второй японец поднял портфель, открыл замки, заглянул в него и что-то сказал старшему патруля. Тот жестом показал Люшкову опустить руки и шагнул на дозорную тропу. Люшков последовал за ним. Замкнул цепочку второй патрульный. Он все еще находился в шоке, не знал как вести себя с советским генералом, то наводил на него ствол винтовки, то опускал вниз. Люшков относился к этому с полным безразличием. Он был опустошен, двигался как автомат и не замечал суеты, поднявшейся вокруг него при появлении на погранполицейском посту. Телефонные звонки, отрывистые команды и беготня японцев по двору и коридорам смешались в его сумеречном сознании. В себя Люшков пришел, когда, то ли в сопровождении усиленной охраны, то ли конвоя, занял место в купе вагона поезда. Измотанный физически и психологически, он забрался на полку и, едва его голова коснулась подушки, уснул мертвым сном.
Проснулся Люшков, когда наступил следующий день. Поезд подъезжал к крупному городу, за окном купе, сливаясь в одну серую, безликую массу, потянулись китайские и корейские фанзы. Вскоре их сменили двух– и трехэтажные здания, справа проплыл семафор, поезд замедлил движение, и локомотив, выпустив клубы пара, остановился у перрона. В плотном кольце охраны-караула Люшков вышел из вагона. Прямо перед ним стояли два автомобиля с зашторенными окнами, рядом с ними топтался японский лейтенант. Обменявшись короткими фразами с начальником охраны-караула, он кивнул на первую машину. Люшкова чуть ли не на руках внесли в нее и усадили на заднее сидение, по бокам его стиснули двое бульдожьего вида. Лейтенант занял место впереди и приказал водителю трогаться.